Потом стояли у единственного в здании окна, из которого открывался вид на подлинно туземную улицу. Лопухин дымил папиросой. Побратимко то и дело тыкал пальцем в стекло, указывая на очередную местную достопримечательность. Перестав робеть, он тут же ударился в иную крайность: чуть ли не подсигивал от возбуждения, как учитель, долгое время прозябавший без места и наконец-то заполучивший ученика.
— Вон харчевня толстого Ногучи, у него отличные сябу-сябу и чай двухсот сорока сортов, но саке довольно заурядное… Дальше — галантерейный магазин, почти европейский… Японцы быстро схватывают новшества. О, а вон ту японочку видите? На ней парадное кимоно, значит, собралась в гости по торжественному поводу или на религиозную церемонию. Пешком не пойдет, сейчас наймет рикшу, а пока трубочку курит. Мундштук длинный, а табаку в трубке всего щепотка, затяжек на пять… Вон монах подаяние просит… А вон та женщина — вам видно? — отправилась за водой. Колодезная вода здесь плоха, но есть бамбуковые водопроводы, плохо только, что в дома они редко где проведены… О! Глядите-ка: религиозное шествие! Секта Будды Амида, надо полагать. Вон там дым из труб — это общественные бани. Японцы стараются каждый день мыться в горячей воде, да только некоторые боятся греть ее дома, особенно в такую жару… В Токио пожары часты, японские дома вспыхивают, как свечки. Вот и ходит народ в бани. А вон тот, который бежит, — почтальон. Все время бегом. У японцев почтовое дело хорошо поставлено…
— Гм, а это что за строеньице? — спросил Лопухин, глядя, однако, несколько в сторону и прищурившись так, будто желал получше рассмотреть нечто находящееся на значительном расстоянии.
— Которое, Николай Николаевич? Вон та будка перед харчевней? Так это, простите, общественная уборная. На самом виду. Не совсем, конечно, по-европейски, зато и посетителям удобно, и Ногучи прибыль.
— Платная уборная?
— Бесплатная. А прибыль, извините за подробность, идет с продажи… э-э… отходов. Каждый день золотарь на лошади приезжает, вычерпывает и тут же расплачивается. Ногучи это выгодно.
— Чудны дела твои, господи, — подивился Лопухин, по-видимому, потеряв из виду то, что разглядывал с таким вниманием, и несколько раз с училием сжав веки, чтобы дать отдых глазам. — Кто же покупает такой товар?
— Крестьяне. Весной, когда они рисовые поля удобряют, за город лучше и не ездить — вонища… Скота мало, вот и удобряют крестьяне поля чем попало — и калом человеческим, и тухлой рыбьей мелюзгой, и чем ни попадя… Человеческие отходы здесь такой же товар, как и рис. Скажу более: наша японская прислуга тоже торгует… этим самым. Вы обратили внимание, какие они довольные и как одеты? Служить у европейцев выгодно, об этом многие мечтают. С их точки зрения, плохо только, что гайдзины смешивают кал и мочу в одной яме — товар в цене падает…