— Удивительные куколки! Не то женщина, не то цветок, не то тропическая бабочка. А сколько изящества… м-м… — Даже немолодой Батеньков мечтательно закатывал глаза.
— Они жалеют, что мы здесь ненадолго, — улыбался Завалишин. — Многие из этих женщин-бабочек хотели бы выйти замуж по временному контракту за иностранного моряка. Особенно за офицера. Это выгоднее.
— Что вы такое говорите! — сердился Пыхачев. — Какая же святость брака при контракте? Противно слушать.
— Здесь смотрят на это иначе, Леонтий Порфирьевич. Очень практично смотрят. Конечно, это не настоящий брак, а просто коммерция. Но иллюзия полная. Жены-японки улыбчивы, заботливы и совершенно не сварливы. Есть о чем задуматься!
— Ходят слухи, что император Александр Георгиевич в бытность свою великим князем имел жену по контракту, когда его шлюп больше года стоял в какой-то деревушке возле Нагасаки, — сказал Фаленберг.
— Мне известно только то, что он первым из великих князей выбрал карьеру военного моряка и был в Японии до того, как стал цесаревичем, — строго заметил Пыхачев. — Прошу вас, господа, воздержаться от сплетен.
— Но что тут такого? Он просто следовал обычаям страны. По отношению к хозяевам это было даже вежливо. Иначе они, чего доброго, подумали бы, что он скупец или импотент…
— Благоволите прекратить, лейтенант! Ступайте-ка проследите за погрузкой частей дирижабля.
— Слушаюсь! — вытянулся Фаленберг. Но вид при этом имел веселый и незаметно для каперанга подмигнул Тизенгаузену. Тот не ответил, но в глазах остзейца плясали игривые чертики — японская экзотика подействовала бы даже на ледяную статую.
А Лопухин в это время имел трудный разговор с Иманиши. Японский полицейский чин выразил твердое намерение подняться в воздух вместе с тем, кого он обязан охранять. Аргументы на него не действовали.
— Это опасно, — в сотый раз разъяснял ему граф. — Я знаю, вы не боитесь. Но какая там от вас будет польза?
— Это мой долг, — сухо, но твердо отвечал японец.
— Подумайте еще раз. Ведь это бессмысленно. Неужели вы не колеблетесь?
— Колеблется тростник.
Лопухин взглянул прямо в глаза Иманиши. Он знал от Побретимко, что японцы почему-то избегают смотреть в глаза собеседнику. Но этот японец был исключением.
— Но дирижабль уязвим. Вы будете полезнее на земле, если случится покушение. Быть может, вам удастся предотвратить его.
— Мои подчиненные знают, что делать.
— Хорошо. — Лопухин тяжело вздохнул. — Если дирижабль поднимет четверых — вы полетите. Если нет — останетесь на земле. Это мое последнее слово.
— Если его императорское высочество погибнет, мой позор будет ужасен, — сказал Иманиши. — Тогда у меня не будет иного выхода, кроме как совершить сеппуку.