— Насколько?
— Скажем, на две версты. Чтобы оказаться вне досягаемости ружейного огня. Откуда следует, что покушавшийся был одиночкой? Сейчас нас не то что пулей — стрелой достанут.
Гжатский задумчиво кусал губы.
— Можно попытаться, — сказал он без энтузиазма. — Но только подъем будет проходить медленно. Разве что отвернуть на время от города? Ради безопасности?
— Вот и отверните. Вон туда, к северу.
— Да, но…
— Какие еще могут быть «но»?
— На двух верстах высоты будет холодно. Его императорское высочество…
— Потерпит! — отрезал Лопухин, даже не взглянув на нахохлившегося цесаревича. — Лучше продрогнуть, чем сгореть. У вас еще что-то?
— Так точно-с. — Растерянный Гжатский мялся. — Я предполагал, что мы пройдем низко над императорским дворцом… При большой высоте зрительный эффект будет совсем не тот…
— Ничего. Полагаю, у микадо найдется подзорная труба. Вверх, господин лейтенант, вверх! На малой высоте нас только слепой не продырявит.
И как в воду глядел! Не успел толстый кабачок дирижабля величественно развернуться, как снизу грохнул еще один выстрел. Секундой раньше баллон вздрогнул и зашипел, как змея, которой наступили на хвост.
Смысл этого шипения мигом дошел до каждого. Иманиши лишь мельком взглянул наверх и тотчас опасно перегнулся через борт гондолы — надеялся, видно, высмотреть, откуда был сделан второй выстрел. Лопухин придержал его за портупею. Цесаревич взвизгнул.
— Пробоина, — скучным голосом констатировал Гжатский. Опасность парадоксальным образом не пугала его и не распаляла — он лишь становился точен в движениях, как машина, и неспешен на слова, как волжский крючник, засыпающий прямо на песке после разгрузки баржи. Однако чуткое ухо уловило бы в его тоне обиду: как это так — портить хорошую вещь? Ну разве не подлость?
Дирижабль наконец развернулся, и лейтенант направил его прочь от города.
— От имени японской полиции приношу мои нижайшие извинения, — дрогнувшим голосом заявил Иманиши. — Мои подчиненные не сумели уберечь от покушения уважаемых гостей божественного микадо. Я сегодня же подам прошение об отставке.
— Да будет вам, — махнул на него рукой граф. — Извинения приняты. Никакая полиция не всесильна. Лучше скажите, удалось ли вам заметить, откуда стреляли? Мне, увы, нет.
— Мне, к сожалению, тоже не удалось. Но все ближайшие кварталы через минуту будут оцеплены и тщательно осмотрены.
— Что ж, будем надеяться на удачу. Она нам улыбнулась уже дважды: вторая пуля оказалась не зажигательной… Лейтенант, куда вы правите? Море правее.
— Ветер с моря, — снулым голосом объявил Гжатский. — До моря мы не дотянем. Лучше всего идти по ветру… Ой!