За стволами причудливо искривленных сосен мелькнули здания императорской резиденции…
На взгляд Лопухина, самый малый прием в Царском Селе, не говоря уже о рождественских балах в Зимнем, отличался бОльшим великолепием. Но здесь удивляла экзотика.
Военный министр Тайго, рослый крепыш в алой накидке и широчайших панталонах-гаккама, беседовал с министром Укобо, облаченным в превосходно сшитый фрак. Мелькали придворные дамы в роскошных кимоно тончайшего шелка, надетых одно на другое по пять-шесть. Некоторые, подражая императрице, были в европейских платьях, что не прибавляло им изящества. Но и они держали в руках не европейские, а японские веера. А о том, что на свете бывают настолько сложные прически, в Европе до сих пор знали лишь немногие.
Император вышел к гостям в военном мундире французского покроя с голубой андреевской лентой через правое плечо и звездой ордена Андрея Первозванного. По рядам иностранных дипломатов побежали шепотки.
— Надел только русский орден, — прошептал на ухо Лопухину взволнованный Корф. — Очень хороший знак. Надеюсь, теперь-то они перестанут тянуть с договором…
К удивлению Лопухина, микадо носил довольно пышные усы и короткую бородку, а лицом и впрямь напоминал скорее европейца, нежели японца. Следом за монархом важно шел церемониймейстер, держа в руках четыре коробочки. Одна была больше других.
Предстоит награждение, подумал Лопухин и не ошибся. Микадо произнес короткую речь о мужестве русских воздухоплавателей и о дружбе между Японией и великой Россией, а барон Корф перевел ее на русский. Цесаревич Михаил Константинович был награжден орденом Хризантемы; Лопухин, Гжатский и Иманиши — орденом Восходящего Солнца второго класса. Награжденные учтиво благодарили. Иманиши был бледен от волнения и украдкой смахивал капли пота со лба.
— Есть отчего волноваться, — шепнул Лопухину Корф. — Восходящее Солнце — третий по значению орден в Японии и имеет восемь классов. Получить сразу второй — неслыханная удача для полицейского офицера. Обыкновенно они служат из одной преданности. И великолепно, должен признать, служат, нашим бы карьеристам так служить!
— Разве он не карьерист? — шепнул в ответ Лопухин.
— Иманиши? Карьерист, конечно. Но виду не подаст.
С самым любезным видом отвечая на поздравления, граф одновременно наблюдал за гостями. Прием был большим, присутствовал весь дипломатический бомонд. Вот немцы и среди них монументальный фон Штилле, вот французы во главе с маленьким сутулым Дюшампи, далее итальянцы, голландцы, испанцы… А вон тот долговязый и поджарый с идеальной выправкой — чистой воды британец, наверняка любитель скачек, бокса и игры в поло. Кажется, он идет сюда?