Поздно!
Крича нечто бессвязное, но, несомненно, гневное, японский городовой стремительно набегал на цесаревича, а тот — Лопухин видел это отчетливо — лишь выкатил глаза и рот раскрыл, не то испугавшись, не то изумившись…
И как же глупо все это было! Уберечь цесаревича от одной беды, затем от другой, распознать вторую — и не суметь спасти наследника престола российского от обыкновенного японского полицейского, выведенного из себя кощунственным поведением заморского варвара! Преступно глупо…
Некая тень метнулась из-за угла «часовни» — невысокая, коренастая, почти квадратная. И в тот момент, когда японец уже не мог остановить удар, этот квадратный человек — Лопухин узнал боцмана Зорича — оказался точно на линии удара. Между японцем и цесаревичем.
И принял удар.
В следующее мгновение граф налетел на японца, сбил его с ног и, не удержавшись, покатился сам. Проворно вскакивая, вновь невольно запечатлел в памяти застывшую, как на фотографическом снимке, картину: замерший в падении навзничь боцман с тонкой красной полосой от ключицы до пояса, обернувшийся, но еще не застегнувшийся цесаревич с отвисшей челюстью, бегущие к месту покушения японские гвардейцы, спешащие на выручку морпехи во главе с неизвестно откуда взявшимся Розеном и с ними Нил, черти бы его взяли…
Японец тоже вскочил. Он не выпустил из рук саблю. Мгновенно обведя пространство вокруг себя диким взором, он издал еще один вопль и вновь бросился на цесаревича, в безумном гневе своем полностью игнорируя Лопухина. И напрасно.
Подсечка заставила его вновь упасть. Подняться ему уже не дали. Налетевшие гвардейцы с хриплым хаканьем полосовали безумца саблями, и звук был такой, какой бывает, когда хозяйка рубит секачом капусту в деревянном корыте.
— Ваше императорское высочество, вы живы? — кричал подбежавший Розен, а цесаревич в ответ только пялил глаза, не в силах произнести членораздельное слово.
— Полковник, уведите его! — крикнул Лопухин таким голосом, что никто не усомнился в его праве приказывать. — Быстро! Найдите врача. Все прочь отсюда! Все, я сказал!
Не дожидаясь, когда Розен исполнит требуемое, он опустился на колено и наклонился над Зоричем. С первого взгляда было понятно: с такими ранами не живут. Минуты боцмана были сочтены. Просто удивительно, что он еще дышал и, мало того, был в сознании.
— Почему? — тихо спросил его Лопухин.
Ему пришлось повторить вопрос, прежде чем боцман понял и шевельнул губами. Но сказать ничего не смог.
— Почему вы спасли жизнь цесаревича? — настаивал Лопухин. — Вы ведь хотели его убить. Почему вы не сделали этого раньше?