— Пожалуйста, больше ни слова о Франце-Леопольде!
— Как скажешь. Я буду говорить о Лопухине. Известно ли тебе, что он уже был женат?
— Разумеется.
— Ходят слухи, будто он свел в могилу свою жену.
— Низкая клевета! Он не любил ее. Ему пришлось жениться по настоянию матери. Элен Салтыкова знала, что он ее не любит, и все же пошла замуж. Быть может, ее несчастие в любви помогло чахотке свести ее в могилу, я не знаю. Вот и подумай, Митя, какую участь ты мне готовишь, уговаривая выйти за Франца-Леопольда!
Великий князь усмехнулся:
— Сама же только что требовала: ни слова о нем. Ну ладно, молчу, молчу… А ты подумай. Ты очень хорошо подумай, но только недолго. Уже нет времени на долгие раздумья. Не люб этот жених — ну что ж, тебе подыщут другого. Но о Лопухине забудь! С ним ты будешь несчастлива, а я тебе брат и не допущу этого. Запомни.
— Я могу идти? — с сарказмом осведомилась Екатерина Константиновна.
— Можешь.
Сестра удалилась твердой походкой, с высоко поднятой головой. Не похоже было, чтобы она смирилась. Не попыталась оставить за собой последнее слово в споре — значит, что-то задумала. Дмитрий Константинович чертыхнулся про себя. Сегодня все шло как-то не так.
Он проводил за работой по восемнадцать часов в сутки и пока лишь нащупывал рычаги управления громадным Дальневосточным краем. Осторожно испытывал их на прочность. Смещал одних чиновников, назначал других. Вникал в застарелые головоломные проблемы, исподволь готовя перемены. Было трудно, иногда хотелось бросить все к черту, но в конце концов возвращалась уверенность: он справится. В конце концов, его готовили к этому с малолетства! И он не глупее других.
Но вчерашняя телеграмма от государя ахнула бомбой. Братец Мишенька пожелал снять с себя бремя государственных забот, вот как! ПапА спрашивал мнение младшего сына. ПапА был уже не тот, что раньше, — еще несколько лет назад он созвал бы Государственный Совет, выслушал мнения сановников и принял единоличное решение. И никто не посмел бы его оспорить!
Дмитрий Константинович был бы рад, если бы все поскорее кончилось — так или иначе. Стать со временем российским императором — великая честь, но совсем не великая радость. Радость сродни той, какую ощущает лошадь, впрягаемая в тяжеленный воз да еще в распутицу. Об ответственности и говорить нечего — и так всякому понятно.
Но вот беда: человеку почему-то свойственно карабкаться все выше и выше, примеряя свои силы ко все более сложным и масштабным делам. Зачем — непонятно. Не ради же пустого тщеславия!
Справится он или нет — вопрос так не стоял. Понадобится — придется справиться. Дмитрий Константинович верил в себя. Справляется же он с делами наместничества!