— Прикажите выдать команде «Святой Екатерины» призовые деньги из сумм министерства, — сказал он. — Отдельно премируйте мичмана Кривцова. Предложите ему службу, он того стоит.
— Сделаю. Это все?
— Нет. Мне нужно быстроходное судно до Шанхая. Завтра в три часа пополудни судно должно быть в полном моем распоряжении.
— Стало быть, во время торжеств? — проницательно осведомился министр.
— Да.
— Сколько пассажиров?
— Трое. Я, мой слуга и… еще один пассажир.
— Не спрашиваю вас, кто третий, — неприятно морщась, сказал Грейгорович. — Лучше выставить себя дураком, чем преступником. Я ни о чем не догадался и за ваши действия не отвечаю. Вы, милостивый государь, просили от имени Третьего отделения оказать вам содействие. Я не нашел причин для отказа. Судно будет. Без четверти три на городской пристани вас будет ждать шлюпка. Теперь всё?
— Да.
— Тогда ступайте. Надеюсь больше никогда вас не увидеть.
Граф вышел молча. Да и что он теперь мог сказать? Что судно ему скорее всего не понадобится? Это не аргумент и не оправдание…
Потрепанная извозчичья коляска катилась вдоль Золотого Рога. Ранний извозчик, нанятый за несусветные пять рублей, ежился на утренней прохладе и часто зевал с подвыванием, ляская зубами после каждого зевка, как матерый волчище. Окраина Владовостока, известная под названиями Офицерской и Матросской слободок, не блистала великолепием: кое-как мощеные, а то и вовсе немощеные улицы, дощатые тротуары, скучного вида казармы, неприглядные домишки обывыателей, грязные кабаки, даже снаружи напоминающие притоны…
Приятнее было глядеть на бухту. На воде во множестве замерли китайские лодки, именуемые здесь шампуньками. Ловили то ли краба, то ли морского гребешка, то ли и вовсе морскую капусту, охотно поедаемую за пределами России. Сильно пахло йодом.
За последним домиком-развалюхой потянулись луга. Еще раньше кончилась улица, и ржавые рессоры древнего экипажа заскрипели на ухабах. Канчеялов зевнул с прискуливанием, подобно ямщику, и сильнее вжал голову в воротник. Теплолюбивый лейтенант озяб на утренней прохладе. Владивосток не Токио: здесь осень уже подкрадывалась на мягких лапах, исподволь готовясь покончить с летом.
— Не опоздаем? — спросил Канчеялов, только чтобы занять себя разговором, и хлопнул на щеке комара. — Сколько на ваших?
— Без четверти шесть, — ответил Лопухин, щелкнув крышкой часов. — Как раз успеем.
— Значит, мои спешат… Гм… Мне неудобно вас об этом спрашивать… э-э… Николай Николаевич, но я все же хотел знать ваши… э-э… намерения. Примирение возможно ли?
Лопухин пожал плечами.