– За щетину, мистер Бантер?
– Будьте так любезны, миссис Пемминг... Теперь положите ее. Ну, мисс Мэйбл, еще раз подвергнем испытанию ваши таланты. Не возражаете? Нет? Тогда возьмите фонарик. Прекрасно! Великолепно! Я бы и то не справился лучше. Ах, какие отпечатки. Совсем четкие. Они наверняка заинтересуют его светлость. Теперь вот эта книжечка... Нет, нет, я сам... Ее надо брать за краешек, к тому же, я в перчатках... Знаете, миссис Пемминг, я аккуратный преступник и не хочу оставлять следы. Обмахните пыль,мисс Мэйбл. Теперь с этой стороны... Вот так. Сколько тут отпечатков, и все четкие. Прекрасно. О, пожалуйста, мистер Грейвс, не трогайте тут ничего... Тут ничего нельзя трогать.
– И вы собираетесь что-то узнать из этого? – свысока спросил мистер Грейвс.
– Не что-то, а очень много, – ответил мистер Бантер со стоном, рассчитанным на то, чтобы воззвать к лучшим чувствам мистера Грейвса и, если удастся, разговорить его. – Если бы вы, миссис Пемминг были столь любезны и подержали этот кусочек линолеума, я бы подержал его за другой конец, а мисс Мэйбл стряхнула бы с него пыль. Да, мистер Грейвс, у меня тяжелая жизнь. Камердинер – это не шутки. С утра до вечера, да еще подавать чай по сто раз с половины седьмого утра до одиннадцати вечера, да еще эта криминология в любое время суток. Удивительно, какие только мысли не посещают богачей, которым нечем заняться.
– Как же вы выдерживаете! – отозвался мистер Грейвс. – У нас тут ничего подобного не бывает. Мы ведем самый обычный образ жизни, мистер Бантер, даже и рассказать-то нечего. Завтрак, обед – в определенные часы, гости все почтенные, никаких размалеванных девиц... и никаких вызовов по ночам. Все тихо, спокойно. Обычно я не работал у евреев, мистер Бантер, и я так думаю, что вы считаете себя в выигрыше, что служите у аристократа, однако кому нужны аристократы в наши дни, если они загружают тебя работой. Должен вам сказать, что, хоть сэр Рувим и из бедняков, но уж никто не назовет его вульгарным, а леди Леви у нас дворянка... мисс Форд в девичестве. Она из гемпширских Фордов, и оба они очень деликатные.
– Я с вами согласен, мистер Грейвс... Его светлость и я никогда не чванились своим положением... Ну вот, конечно же, след ноги... Такому линолеуму цены нет. Я всегда говорю, почему бы доброму иудею не быть добрым человеком? Размеренная жизнь и деликатность, что может быть лучше? А у вашего сэра Рувима еще и вкусы на редкость простые, словно он не богач вовсе.
– Очень простые, – подтвердила кухарка, – по крайней мере, когда они едят втроем с мисс Рашель... Когда нет гостей. Если бы не гости, я бы совсем разучилась готовить, правда, правда, мистер Бантер.