Хмурый рассвет превратил лучи прожекторов в светлые тени, скользившие по серой земле. Однако ночь ушла еще не полностью. Она оставила множество теней, в которых я чувствовал себя вполне комфортно. Увидев охранника, прильнувшего глазом к окуляру снайперской винтовки, я кастанул чару вызова и заставил его подойти ко мне. Выслушав мою установку, он вяло побрел в помещение охраны. Как я понял, ворота приводились в движение с помощью автоматического управления. Пульт находился в их сторожке. Я бегом вернулся к грузовику, забирался в кузов и прокричал Свояку:
– Заводи! Ворота сейчас откроются!
Мне больше не хотелось обращаться к нему на «вы». Он стал для меня отрицательным «персом» – предателем, трусом, человеком, который в любое мгновение мог подставить тебя или сдать врагам. Сквозь дыры в тенте я увидел, как створка ворот поехала в сторону. Свояк рванул вперед, лихо выполнил разворот и сбил по ходу движения часть ограждения из проволочной сетки. Машина выехала на бетонную дорогу. Откуда-то сверху по нам застрочил пулемет. Две женщины пригнулись. Их руки цеплялись за скамью и борт кузова. Тент над нами прочертила полоса черных дыр. Затем нас сильно встряхнуло. Оглянувшись, я понял, что мы проскочили ворота. Последняя очередь вылущила несколько щербатых отверстий в деревянном настиле кузова. Иу испуганно цеплялась за меня маленькими ручками. Ее глаза смотрели на меня, задавая безмолвный вопрос. Мы будем жить, вопрошали они. Конечно, будем!
Одна из пуль попала в голову женщины, сидевшей рядом со мной. Кровь и мозги испачкали мне лицо…
3. Танец демона (лог Влады Васильевны Мелиной)
Все прошло удачно. Я даже не ожидала, что наше бегство окажется таким легким. Отец Насти предъявил документы, отнятые в гараже у экспедитора, и конопатый охранник лениво махнул рукой. Массивные ворота открылись. Мы даже не стали прятаться под брезентом. Мотор взревел, машину встряхнуло, и территория института осталась позади. Я брезгливо отодвинулась от чокнутого парня, который сидел рядом со мной, прижимая к груди ребенка-олигофрена. Василий Алексеевич называл его Хорьком. Действительно хорек! Впрочем, без него мы не покинули бы изолятор. Я так и не поняла, как ему удавалось отводить глаза охране. Василий Алексеевич говорил, что это дар свыше. Конечно, самым страшным был спуск на нижние уровни. Хорек нам все уши прожужжал рассказами о жутких чудовищах. Но Василий Алексеевич с самого начала дал нам понять, что у парня серьезные психические отклонения. Внизу мы никого не встретили.
Я искоса взглянула на перепачканное лицо Хорька. Таких людей нужно держать в домах для сумасшедших. Большую часть времени он или ковырял в носу, или катал в пальцах то, что доставал из ноздрей, похожих на две пещеры. И еще он облевал меня! Когда Василий Алексеевич выпустил нас из камеры, этот тупица находился в комнате охраны. Он нажал на какую-то кнопку и, наверное, включил сигнал тревоги. За нами началась погоня. Хорек с перепугу наглотался каких-то таблеток. Ему стало дурно, и в кабине лифта он испачкал мое платье. Когда мы спустились в большую лабораторию, парень упал в обморок, а нас элементарно повязали набежавшие охранники. Что интересно, Хорек наводил на людей морок даже в бессознательном состоянии. Его никто не замечал. Люди едва не спотыкались о распростертое тело, но будто ничего не видели. Мог бы и нас закрыть своим маскировочным полем. Зараза бестолковая!