Она указала мне на круглое зеркало, висевшее в простенке между оконными рамами.
– Посмотри на себя.
Я шагнула к зеркалу и отшатнулась. На меня смотрело незнакомое лицо. Синеватая кожа, заостренные кверху уши, черные глаза. Глаза моего голода.
– Это наш новый облик, – подтвердила Настя. – Теперь у нас два лица. Мы можем менять их. Мы можем быть прежними и такими, как сейчас. В отличие от них.
Она кивнула в направлении окна. Я посмотрела во двор и увидела ищеек, которых Василий Алексеевич выпустил из пристройки. Это были Татьяна и ее родственники – супружеская пара, уже знакомая мне по фотографии в спальной. Прежние хозяева дома непрерывно принюхивались к воздуху и проявляли признаки нетерпения.
– Они не похожи на нас, – сказала Настя. – Мы – обитель силы, а они – пути, по которым она распространяется. Скоро ты сама это поймешь.
И я действительно поняла, о чем она говорила. Когда мы подошли к соседнему дому, «ищейки» уже хозяйничали внутри. Я увидела, как они повалили на пол старика, как закивали головами. Что-то огромное вырвалось из моей груди и, скользнув по новой жертве, вошло в меня снова. Эта сила наполнила мое тело восторгом и сексуальным возбуждением. Я застонала от трепещущей волны блаженства.
Старик поднялся на ноги, бормоча невразумительные фразы. Он вяло указал рукой на дверь в другую комнату. Но мы и без него уже чувствовали свежую плоть. В небольшой светелке находилась его дочь – беременная женщина лет сорока, с взъерошенными крашеными волосами. Через минуту она поднялась с постели – как была, в сорочке, босиком – новая «ищейка» на пике голода, готовая идти, искать, кусать. Когда мы выходили из дома, во двор вбежал мальчик – очевидно, сын этой женщины. Я сразу поняла, что он был «отверженным». Мы не могли приобщить его к силе.
– Мама? – испуганно крикнул он. – Деда? Почему вы такие?
«Ищейки» бросились к нему, как свора псов за кошкой. Он отпрыгнул в сторону, побежал к сараю. Погоню за ним замыкали старик и беременная мать. Печальная проза жизни. Даже добрые боги мировых религий пускали в рай лишь избранных. Кто-то всегда оставался отверженным. Я не могла печалиться об этом. Волна эйфории подталкивала меня к границам разума.
Мы вошли в следующий дом. Крики девочки, угрозы ее отца, два выстрела, тело убитой «ищейки», лица с окровавленными ртами, останки человеческого тела…
Видения плыли у меня перед глазами. Я изнемогала от сладостного наслаждения. Полоски тьмы сливались в фигуру мужчины. Он походил на Василия Алексеевича, но был другим. В его руках извивалась Настя. Черные глаза, тугое тело, натянутое, как тетива, в спазмах страсти. И было неважно, что когда-то их объединяла другая родственная связь. Рядом с ними в тисках сексуального жара корчился люди – мужчины и женщины, молодые и старые. Некоторые из них были перепачканы кровью «отверженных». Со всех сторон к нам стекались новые «ищейки». Ядро силы набирало вес. Оно притягивало к себе каждого, кто оказывался в пределах наведенного поля. Я чувствовала его пульсации, его настоятельный зов. С каждым пополнением ядро насыщалось. Все больше «отверженных» находило свой конец. Одержание душ начинало превращаться в череду бессмысленных убийств. Мы должны были остановиться. Я оттолкнула от себя двух мужчин и на дрожащих ногах вернулась в дом, который мы облюбовали прежде. Тьма по-прежнему кипела во мне, но теперь в ней чувствовалось другое качество. Лень и нега. Абсолютное безразличие ко всему на свете. Я закрыла глаза и утонула в черноте.