Егор знал старый закон: одному по тайге ходить нельзя, да еще неизвестными местами. Но ведь это не тропа, а речка.
Про речку Ух Егор слыхал не раз и прежде. Он надеялся, что в обратный путь с ним пойдут через перевал тунгусы и покажут исток. Но дожди закрыли перевал, и тунгусы почему-то идти наотрез отказались. Максимов поблагодарил Егора за труды и повел экспедицию свою дальше.
Егору приходилось либо ждать, когда соберутся тунгусы, либо идти одному. Егор не любил ждать или сидеть без дела. Он надеялся на себя. Случая не было, чтобы он не нашелся. Теперь, когда опасность миновала, стало страшно.
«А что-то не похоже на речку Ух!» – подумал он. – Про такие места никто никогда ему не говорил. Конечно, под сопку река не скатится, об этом не может быть и речи. Но чего уж хуже! Вот бы он влепил мне пулю! А говорят, мол, непроходимая тайга, безлюдный край! Нет, край не безлюдный! Только паспортов жителям не дают, и люди не записаны. Вот, примерно, кто он? С ружьем человек. Лодка где-то у него спрятана. Теперь он станет следить за мной!
Егор развязал платок с золотом. Ему хотелось увериться. Странный самородок! Словно текло горячее, расплавленное золото и залило крепкий камень.
Течение стало тише. «Может, Амур близко? К вечеру, может, доберусь? Тут не из тамбовских ли кто бродяжит?»
Вода спадала. После летней «коренной» прибыли сильно обнажились еще недавно скрытые под водой пески.
«Может, я уже на какой-нибудь из амурских проток? Нет, вода черная, прозрачная – горная. Это не Амур. Вон опять подвигаются, выползают из-за леса горы. Может быть, это дальний берег Амура? Нет, слишком быстро подходят, подползают. Слишком близки! Обогну эти сопки, и, наверное, там озеро… Никакого Амура здесь нет, будет озеро!»
Егор удивлялся, почему не видно птиц, нет на песках крестиков от их лапок и нет звериных следов.
От больших гор вперед побежали малые сопочки в горелом лесу, страшноватые своей щетинистой горелой чернью. Одна сопка остановилась у реки, оборвалась и навалила по обрыву груды обгорелых деревьев. Из-под завала белого наносника и горелого леса ушла вода, он стоял на мели. Егор обогнул завал по кривулине – протоке.
Он начинал уставать от напряжения и неизвестности. Егор знал за собой умение терпеть, был скроен крепко, рожден здоровой матерью и вырос в здоровом труде, не зная увечий, испугов, то выдерживал, что других тяготило, мучило, гневило. Без сетований и жалоб на судьбу проплыл три тысячи верст на плоту в памятное первое лето на Дальнем Востоке, как теперь стали называть здешние края. Плыл и не скулил. Люди замечали выносливость Егора и не завидовали, радуясь, что среди них был надежный человек.