Фабиан вернулся в свою комнату и тотчас же снова почувствовал себя скверно. Его не угнетало одиночество, только когда он садился на велосипед и ездил по Лондону. В эти дни он проводил все больше и больше времени в седле, сжигая лишние калории, что накапливались от разной дряни, которой он питался. Он и так был не склонен к полноте, а за долгие часы на дороге с него окончательно сошли последние капли лишнего жира. Остались только мышцы и кожа.
Кожа покраснела от долгого пребывания на холоде. Фабиан вспотел от напряжения, и от липкой влаги становилось еще холоднее.
Он держал путь прямо на юг, к Брикстон-Хилл, мимо тюрьмы, через Стритэм, вниз, к Митчему. Здесь начинались предместья, дома были ниже, магазины становились более и более мелкими и безликими. Он катил то вверх, то вниз, то в потоке транспорта, то по боковым улочкам: нужно было дождаться разрешающего сигнала и проехать перекресток, сначала посмотреть назад, кратко выразив благодарность тому, кто его пропустил, а главное, вовремя тронуться перед этим «порше» и не думать о том, как его все достало…
В этом и заключалась теперь вся светская жизнь Фабиана. Он шуршал по бетонке и общался с теми, кто проезжал мимо в автомобилях. Более тесных отношений он не заводил ни с кем. Он не мог себе этого объяснить.
Он ездил и ездил, останавливался купить чипсов и шоколадку, иногда апельсинового сока, ел не слезая с седла, прислонившись к щиту полинявшей рекламы мороженого или дешевого ксерокса, у входа в убогую бакалейную лавку или у газетного киоска, – он теперь зачастил в такие места. Потом опять возвращался на дорогу, к мимолетным встречам на проезжей части, к небезопасным заигрываниям с легковушками и грузовиками. Общества для Фабиана больше не существовало. Контакты с людьми сводились теперь к обмену элементарными сигналами, такими как гудки клаксонов и вспышки тормозных огней, что означало соответственно грубость и вежливость на языке транспорта. Теперь только здесь на него хоть кто-то обращал внимание и приноравливал свое поведение к его собственному.
Фабиан был бесконечно одинок и невероятно страдал от этого.
Мигал автоответчик. Он нажал клавишу и услышал голос полицейского Краули. Казалось, Краули был в отчаянии, и не похоже, что он пытался разыграть Фабиана. Фабиан слушал с выражением презрения и злобы, как и обычно, когда приходилось иметь дело с полицией.
«…пектор Краули, мистер Моррис. Э… Я только хотел узнать, не могли бы вы мне помочь еще раз, у меня есть пара вопросов. Я хотел поговорить с вами о вашем друге Кее и… да… возможно, вы смогли бы перезвонить мне?».