Тем временем Хорст Собота и лесничий Кондрадт шли просекой между высоким сосновым лесом, который насквозь просвечивало солнце, и семилетним молодняком, давно требующим прочистки. Молча, тяжело дыша, они дошли до большой лесной поляны и пересекающей ее дороги, обсаженной старыми вязами. На фоне бушующей зеленью поляны два ряда огромных сухих деревьев выглядели как две шеренги скелетов. Высокие, по сорок метров, с шершавой корой, местами полопавшейся от морозов, с налетами серого моха. Ни в прошлом году, ни в нынешнем уже не распустились листья, которые так необычно выглядели. Листья были мохнатые, в виде эллипсов, с двойными зубцами, толстые, а с внутренней стороны более светлые и тоже мохнатые. Они умерли от голландского лесного сифилиса, принесенного оглодками и просочившегося в жилы дерева, как бледная спирохета проникает в кровь, текущую в жилах человеческого тела.
Прекрасное дерево, твердое, хоть и легкое в обработке. Годится на фанерование, на обшивку бортов, потому что устойчиво к гниению в воде. Хорошо оно и для красивой столярки, для королевских столов. В их тени когда-то ехали на охоту короли на великолепных конях, магнаты, дворяне. Хорст Собота и лесничий Кондрадт долго стояли, глядя на скелеты деревьев, перед величием смерти, которая вступила сюда и которая вскоре их тоже должна была встретить, потому что их время уходило. Хорсту было больше лет, но Кондрадт сильнее болел. Они стояли возле королевской дороги и смотрели, все время смотрели на засохшие вязы. Их поражала мысль, насколько беззащитным иногда становился лее и как легко было причинить ему боль.
– Если по правде, Хорст, – вполголоса сказал Кондрадт, – то я не верю ни в какие грибки. Вязы – это королевские деревья, и им не хватало монаршего величия. Несколько лет тому назад здесь был барон Бонацубона, который владел этими лесами, а теперь владеет где-то маленькой аптекой. Он рассказывал мне, что королей на свете все меньше и вообще уже нет императоров.
Собота подумал, что Кондрадт говорит правду. Еще три-четыре года назад в это время каждый из огромных вязов напоминал зеленый кувшин, наполненный шумом мохнатых листьев. Еще не так давно раскидистые кроны затеняли королевскую дорогу и были враждебными любому лесному пришельцу, потому что с каждым годом требовали все больше воды и солнца. А сейчас первый весенний ветер поломал самые тонкие сухие отростки, которые бессильно свисали с верхушек деревьев и с концов толстых стволов. Остановилось течение соков, поднимающихся вверх по невидимым в стволе каналам. Зачем кому-то вязы, если уже нет ни королей, ни императоров?