Глава двадцать вторая
«Моя дева»
Есть два слова, от которых даже теперь, после стольких лет у меня по спине пробегают холодные мурашки, – это слова: «Моя дева».
Вскоре после Кендала мы свернули с большой дороги на глубокую колею, по которой едва ли кто ездил, кроме приходской тележки. Прежде чем свернуть, мы остановили торговцев шерстью и расспросили их, сколько езды до ближайшего города. Мы сделали это специально для того, чтобы наш вопрос дошел до ушей врагов и сбил со следа погоню.
Затем, внимательно посмотрев во все стороны и убедившись, что никто не видит, как мы съезжаем с дороги, мы галопом поскакали по разбитой колее. Далеко впереди тянулась неровная гряда Йоркширских гор, золотисто-зеленых в сиянии позднего дня.
Нам повезло. На протяжении почти трех миль мы не встретили ни жилья, ни прохожего, а потом мимо проехал только глухой старик, боком сидевший на телеге. Мы поняли, что он глух, так как он спросил, не попадалась ли нам черная собака, и нам пришлось кричать ему прямо в волосатое ухо, пока он понял, что мы ее не видели и видеть не хотим.
– А-а! – добродушно протянул он и укатил на своем пони.
Мы проехали еще несколько миль, никого не встретив. Это было именно то, что нам нужно: безлюдный проселок, где никто нас не видит.
– Давай остановимся и съедим цыпленка, – предложил я.
Кит обернулась и посмотрела через плечо – это уже вошло у нее в привычку, – но позади нас дорога была пуста.
– Нет, поедем немного дальше.
– Но я голоден, как волк! Мне необходимо что-нибудь перехватить.
Я оторвал у цыпленка ножку и протянул ей. Мы опустили поводья на шею лошадей и поехали шагом, расправляясь с цыпленком при помощи рук и зубов.
Надо было сделать остановку, хотя бы ради лошадей. Я следил за ними с тревогой, как мать смотрит за больным ребенком. Беда, если одна из них захромает или натрет спину седлом. В этой безлюдной стороне трудно найти кузнеца, и сбитая подкова может надолго нас задержать. Я хотел безостановочно двигаться вперед, но при этом щадить животных и не доводить их до полного изнеможения. Ведь, если внезапно появятся наши преследователи, лошади должны быть в приличном состоянии, дабы позволить нам уйти от погони.
Ради лошадей мы и решили переночевать под крышей, отказавшись от ночлега в горах под открытым небом.
На закате мы подъехали к маленькой гостинице, прилепившейся к выступу горы. Повстречавшаяся нам раньше женщина предупредила, что это последнее жилье на пути к йоркширским долинам по другую сторону гор, а езды нам, по ее словам, осталось десять или пятнадцать миль. Эти десять-пятнадцать миль прозвучали в ее устах, как тысяча, ибо для нее по ту сторону горы был совсем иной мир, такой же чужой и далекий, как для нас Африка или Индия. По-моему, она приняла нас за сумасшедших, узнав, что мы гоним туда коней, да еще по каменистой тропе, по которой ходят только вьючные лошади. Но мы не настолько безумны, решила она, чтобы идти через перевал ночью.