– Сюда не войдут? – сквозь муть желания спросил он шепотом.
Хотя ему было наплевать… Наплевать, придет кто-нибудь или нет… Эту женщину он хотел при любом скоплении народа. Своими чувственными телодвижениями она доводила его до исступления. Глядя в ее зеленые глаза, он забыл, где находится, что вторая рука его прикована к кровати. Страсть заглушала голос разума, боль от ожогов… А она, крепко обеими руками держа его руку, все водила по своему животу, вонзая длинные острые ногти в его запястье, но сладостная это была боль. Андрей, возбужденный уже до последней степени, забывшись, попробовал встать. Рванулся!..
Но встать у него не получилось. Маша оттолкнула его руку, на шаг отступила… Андрей потянулся за ней, но не достал.
Раздувая полыхающую уже страсть, все так же неотрывно глядя в глаза Андрея, Маша плавно и грациозно заходила своими неширокими бедрами, гладя себя по животу, по ляжкам, извиваясь, как змея, она издавала страстные стоны… И Андрей тянулся к ней всем своим существом. Она медленно, извиваясь гибким и сильным телом, приподняла длинное вечернее платье, показав худые лодыжки… Андрей, отупев, обезумев от желания, тянулся к ней свободной рукой; казалось, еще немного и он достанет… Пожалуй, никто не разжигал в нем такой страсти, не вызывал такого волнения. Маша, видно, была мастером в этом деле, она знала, как нужно это сделать.
Тонким женским чутьем уловив, что страсть Андрея уже достигла предела и дальше она пойдет на спад, Маша, извиваясь, стянула с себя платье…
У Андрея из груди вырвался неясный возглас.
– Иди ко мне, котик-мотик… – Маша медленно, поигрывая наманикюренными пальчиками, приближалась к Андрею, ошалевшему и изумленному.
Перед ним был худой и голый мужик, в прозрачных женских трусиках, с бритой наголо головой. Все тело у него было мужика, только раскрашенное лицо, маникюр, манеры и голос… И словно не платье с париком он сорвал с себя в порыве страсти, а содрал с себя шкуру, превратившись в лысое, холодное и мерзкое пресмыкающееся. На Андрея словно вылили ведро холодной воды. Он вдруг все понял и ужаснулся… Но голый мужик уже бухнулся к нему на колени и впился в его губы поцелуем, неистово ворочая у него во рту языком…
Что-то мерзкое, рвотное, отвратительное испытал Андрей в эту секунду, он изо всех сил оттолкнул свободной рукой мужика, так что тот, не удержавшись, с грохотом ляпнулся голым худым задом на пол.
– Дурак, ты что, дурак!.. – захныкал голый мужик. – Синяк ведь будет.
Андрей, поглядывая на мужика, поминутно отплевываясь от его склизкого, как улитка, языка, старался отстегнуть ремень на второй руке, на губах его и во рту все еще ощущался вкус «поцелуя»… и это было омерзительно.