– Где мой адвокат?! – выкрикнул розовощекий, соскакивая на пол. – Где мой Ван Гог?!
Хенсон вышел вперед.
– Это вы – мистер Минский?
– Да! Кто же еще! А вам какое дело?
– Я от Казначейства. Нам поручено приглядывать за картиной, потому как сейчас мы несем за нее ответственность.
– У меня с собой профессор Альман из Нью-Йоркского университета! Где гарантия, что здесь моя картина?!
– Сэр, – сказал Жолие, – я вас заверяю, что картина, найденная на чердаке Сэмюеля Мейера, сейчас находится в этом ящике. Мы как раз собирались его открыть. Специально для вас.
– Жолие! – вдруг воскликнул доктор Альман и, чуть не сбив Минского с ног, бросился вперед. – Антуан Жолие! Как я рад! Я узнал вас по фотографии на суперобложке!
– Вы что же, с ним знакомы? – усомнился Минский.
– Сэр, этот человек – один из самых выдающихся искусствоведов в мире!
Минский вздернул подбородок, чтобы получше рассмотреть все благородное собрание. Девушке он напоминал бульдога, который, несмотря на возраст, ни за что не выпустит добычу.
– Ах вот как? – И Минский ткнул пальцем в сторону ломика. – Что ж, пусть тогда сей знаток покажет мою картину.
Альман сконфузился и втянул подбородок в грудь. Антуан же коротко хмыкнул и без лишних слов ударил молотком по ломику. Крышка отошла на сантиметр. Жолие просунул рычаг поглубже и ударил еще раз.
Тем временем Минский по очереди разглядывал собравшихся.
– А вы кто, о юная леди? – поинтересовался он.
– Меня зовут Эсфирь Горен, сэр.
– Приветствую вас, Эсфирь Горен, девушка с миндальными глазами. И пожалуйста, не надо звать меня «сэр». Ах, где мои семьдесят лет! Каким бодрым и свежим был я в ту пору… А вы из полиции? О, заклинаю вас, скажите, что вы не из полиции!
– Нет, не из полиции, – ответила она, чуть-чуть, пожалуй, резковато. Минский на это моргнул, поэтому пришлось добавить: – Я с ним.
В доказательство своих слов она мотнула головой в сторону Хенсона, который хитро улыбнулся, будто специально ее дразня.
– Ах, вы счастливчик! Да-да, счастливчик… Ну и как вам это нравится, а? – спросил Минский. – Шестьдесят лет минуло с тех пор, как я видел картину моего дядюшки Федора! И вот, нате вам, она появляется в телевизоре. Если это она, конечно…
– Я думала, вы уверены, – заметила Эсфирь.
– По телевизору и газетам – да, я уверен. Никогда не забуду эту картину. Никогда! Я просто хотел убедиться. Лично. Говорят, она может стоить миллионы. Я не хочу быть дураком, которого облапошат на миллионы. Я ведь телезвезда, вам это известно? Вчера вечером выступал на Си-эн-эн!
– У нас телевизор в ремонте.