Антуан протянул руку.
– Очень рад видеть вас вновь, мисс Горен.
– Я подожду сзади, – сказала она.
– Для вас во втором ряду зарезервированы места. Я настаиваю.
– Спасибо, – сказал Хенсон.
– Кажется, нас ждет изрядная перепалка, – сообщил Жолие, потирая руки.
– Вот как? – нахмурился Хенсон.
Жолие презрительно усмехнулся.
– Там, где есть два эксперта, найдется место для семи различных мнений. C'est toujours да![6]
– А у нас в Израиле говорят: «Два еврея – три политические партии», – сообщила Эсфирь.
– Поверьте мне, дорогая мисс Горен, эксперты куда хуже!
– Как насчет экспертов-евреев?
– Ха! – Жолие одобрительно прищелкнул пальцами и тут же обернулся к боковой двери, увидев входящего мужчину, импозантного, чуть ли не профессорского вида, седовласого и с галстуком-бабочкой. – Прошу прощения, это лорд Хазельтон.
Антуан поспешил ему навстречу.
– Еще не хватало, чтобы они принялись спорить насчет ее подлинности, – заметил Хенсон. – Вот тогда мы точно концов не найдем.
– Я все же перейду назад, – сказала Эсфирь.
Он наклонился поближе.
– Камеры смотрят не на тебя, да и в любом случае ты просто турагент. Не забыла еще?
Эсфирь взглянула на своего спутника, озадаченная неожиданно серьезной ноткой в его голосе. Похоже, она постоянно его недооценивает, принимая за чрезмерно оптимистичного американца с мальчишескими повадками.
Хенсон застенчиво улыбнулся.
– Или, скажем, ты моя подружка, – прошептал он. – Эй, не надо так смотреть! К тому же моя репутация только выиграет. Считай это жестом благотворительности с твоей стороны.
– Я тебе покажу благотворительность… – сердито ответила она.
– А потом, стоя сзади, ты будешь слишком заметна.
Они заняли свои места, и тут на подиум начали выходить эксперты, пожимая друг другу руки. Двое даже обнялись, словно долгое время не виделись. А еще кое-кто, по-видимому, старался избежать любого контакта со своими коллегами, с нарочитым видом изучая повестку дня сквозь узенькие очки. Среди присутствующих в аудитории Эсфирь заметила адвоката от Якова Минского, беседовавшего с элегантным мужчиной, который отличался хищным носом. Наверное, тоже адвокат, только европеец. Кроме того, она насчитала шесть агентов безопасности в штатском, расставленных между авансценой и публикой. И разумеется, картину дополняли полицейские в униформе, маячившие возле дверей и по углам подиума.
– Н-да, охрана у них как для главы государства, – сообщила она Хенсону.
– Это Ван Гог, – ответил тот. – Он куда важнее государственных мужей. Как поется в песне, мы до сих пор пытаемся понять, что нам сказал Винсент.