– Тогда и я не буду, – сказал мужчина, щелкнув портсигаром. – Позвольте представиться, контр-адмирал в отставке Хвостов Иван Архипович. Так сказать, старожил здешних мест. А вы, Петр Андреевич, как я слышал, служите в Петрограде?.. Вы не удивляйтесь, что я так, без церемоний. Мы живем по-простому, искренне рады каждому гостю. Здешнее общество – люди весьма достойные, но иногда так хочется поговорить со свежим человеком, к тому же из самой столицы. Как долго намереваетесь пробыть в Севастополе?
– Может быть, недели две-три, – осторожно ответил поручик, вспомнив о предостережениях Аркадия.
– Прекрасно! – обрадовался Хвостов. – Позвольте тогда мне взять вас под свою опеку. Я с большим удовольствием готов показать вам некоторые, так сказать, достопримечательности, которые не описаны в путеводителях. У нас, конечно, не Вавилон, но все же есть места, где молодой человек со средствами получит полное отдохновение души. А в Балаклаве!.. Уверяю, испытаете несказанное удовольствие. Вы где остановились?
– На Ластовой улице.
– На Корабельной стороне?! – всплеснул руками отставной адмирал. – Что вы, голубчик, вам надо переселиться поближе к достижениям цивилизации, скажем, в гостиницу Киста. Если хотите, я переговорю с управляющим, чтобы отвели номер поприличнее. А еще лучше, переезжайте сюда, в Новый Херсонес. У меня в доме найдется для вас прекрасная комната, причем за чисто символическую плату. Живя вместе, нам будет очень удобно совершать вылазки в город. Я вам такое покажу…
– Ничего вы не покажете, Иван Архипович, – перебила его Аглая, сходя по ступеням и беря поручика под руку, – поскольку Петр Андреевич уже ангажирован мной на все время.
– Что ж, прелестница, мне остается только отступить, – сделал. Хвостов изящный полупоклон, приложив руку к сердцу. Улыбка Петру («Все понимаю, сам был молодым!»), и отставной адмирал направился в глубь сада, сказав на прощание: – Тем не менее, молодой человек, мое предложение остается в силе.
Пока шел разговор с «Ванечкой», совсем стемнело. С характерной для юга внезапностью ночь упала на дачный поселок, будто театральный занавес в провалившейся пьесе. Цикады, освободившись от дневной стыдливости, затрещали с неистовой силой. Сказочной россыпью бриллиантов самой чистой воды замерцали над головой звезды, вызывая из глубины памяти гениальные строки: «Открылась бездна, звезд полна. Звездам числа нет, бездне – дна…» Шувалов вдруг почувствовал, что рядом стоит не просто дама, которую он в силу обстоятельств развлекал невинной беседой, а женщина, пробудившая в нем мужское желание. Стремясь скорее избавиться от досадного наваждения, он, борясь с предательской хрипотцой в голосе, стал поспешно прощаться: