Провели к начальнику колонии. Он подал Анашкину руку, предложил присесть и сухо осведомился о планах на будущее. Опустив голову и глядя в пол, чтобы не встречаться взглядом с начальником – средних лет седоватым майором, – Григорий буркнул, что намерен поехать домой, в Москву. Там у него есть тетка. Да, конечно, гражданин начальник может ни минуты не сомневаться – сразу по приезде Анашкин отправится в отделение милиции и подаст документы на прописку, а как только получит заветную красную книжицу, тотчас пойдет устраиваться на работу. И урок, полученный по собственной глупости, он тоже никогда не забудет. Как говорится? «на свободу с чистой совестью».
Сказав это, Гришка понял, что несколько переборщил – майор недовольно поджал губы.
– Не паясничайте, Анашкин, – вздохнул он, – вам, теперь действительно надо хорошенько подумать, как жить дальше.
Потом майор долго наставлял выходящего на свободу осужденного. Ворона теребил лежавшую на коленях куртку и молча слушал, в нужных местах привычно кивая в знак согласия.
Наконец, распрощались. С чувством облегчения Анашкин отправился в канцелярию – получать билеты и деньги на дорогу. Там же предстояла и другая приятная процедура – оформление перевода заработанных в зоне денег на книжку в Сбербанк по месту будущей прописки.
«Общаковой кассы» – подпольного банка осужденных, создаваемого в целях оказания помощи освобождающимся и поддержания заключенных, – в зоне не было: администрация твердо следила за тем, чтобы не возрождались старые воровские традиции. Поэтому деньги – это дело, на первое время хватит.
Но вот и эта процедура закончена. Сунув в карман документы, Ворона обвел глазами стены канцелярии, казенные портреты на стене, столы с бирками инвентарных номеров, стандартные металлические шкафы и усмехнулся – все, прощайте, отмучился Григорий Елизарович Анашкин. Теперь выйдет отсюда уже не гражданин, а товарищ Анашкин, имеющий право избирать и быть избранным, вновь располагающий собой по собственному усмотрению и вольный принимать любые решения в отношении своей будущности.
Выводил его к проходной отрядный – капитан Михалев, донельзя опротивевший Гришке за время отбывания срока. Но провожатых к свободе здесь не выбирают, и пусть капитан откроет ему заветные ворота в рай. Капитан шагал к проходной неспешно, поскрипывая разношенными сапогами, в которых ходил зимой и летом. Шагал, сохраняя на лице невозмутимое выражение, но, дойдя до первой внутренней двери проходной, обернулся:
– Все, Анашкин, прощаемся. Надеюсь, навсегда?
– Все, – согласился Григорий, – прощайте…