– Я не заметил, чтобы кто-нибудь другой такое предложил.
– Потому что все знают – я бы сказала «нет». Все остальные мужчины моей жизни понимают, что брак здесь ни при чем. Важно здесь то, что мы, быть может, создали новую маленькую личность. И делать должны все, что для этой личности будет лучше. Если я за кого-нибудь выйду, чем от этого будет лучше малышу?
Он посмотрел на меня, и столько было страдания в этом взгляде, столько борьбы – будто я сказала что-то совершенно непонятное, непостижимое.
– Если женщина от тебя беременеет, ты на ней женишься, Анита. Это называется нести ответственность за свои действия.
– А если ребенок не твой? Ты сможешь воспитывать не своего ребенка? Быть женатым на мне и изображать папочку, видя, что младенец похож на кого-то другого?
Он закрыл лицо руками и вскрикнул:
– НЕТ!
Убрал руки, и я увидела искаженное гневом лицо. В комнате вдруг вновь стало жарко, будто от его силы физическая температура росла.
– Нет, я бы спятил. Ты это хотела услышать?
– Нет, – ответила я. – Но это надо было услышать тебе.
– Что? – нахмурился он.
– Я оценила твое предложение, Ричард. Действительно оценила, но если бы я за кого-то и захотела выйти, то лишь за того, кому все равно будет, кто окажется отцом.
– Так ты выйдешь за Натэниела или Мику?
И снова меня обожгло жаром по коже.
– Я не собираюсь ни за кого замуж, можешь ты понять?
– Ты только что сказала…
Я оборвала его:
– Нет, я такого не говорила и не имела в виду. Это то, что ты услышал.
– Ты беременна, Анита.
– Возможно, я беременна.
– Ты не хочешь, чтобы у ребенка был отец?
Я уставилась на него, думая, что бы такое сказать, чтобы все-таки до него дошло.
Жан-Клод встал рядом – не совсем между нами, а чуть в стороне, вершиной тупоугольного треугольника.
– Я думаю, ma petite хочет сказать, Ричард, что брак в ее жизненные планы не входит, а появление ребенка этого отношения не изменит.
Он говорил доброжелательно-безразличным голосом – которым говорил, когда хотел кого-нибудь убедить или успокоить.
– А если это ребенок мой, так что я должен делать – смотреть и улыбаться, когда его будут воспитывать Натэниел и Мика?
Я опустила голову – что я могла на это сказать?
– Ульфрик! – рявкнула Клодия голосом сержанта на плацу, одергивающего нерасторопного новобранца.
– Что? – обернулся он, и сила его снова обожгла меня.
– Во-первых, держи в руках свою силу, она всех тут палит. Ты, царь волков, должен подавать подданным пример получше.
– Не твое дело, крыса, какой я подаю пример моим волкам.
Она продолжала, будто и не слышала:
– Во-вторых, ты портишь Аните настроение еще сильнее, чем оно и так испорчено.