Так, это уже лишнее.
– Хватит, Натэниел. Хватит! – сказала я, но голос у меня дрогнул. Так все это стало мерзко, так сразу… как я вообще могла этого не видеть?
Натэниел медленно отодвинулся от нее и продолжал:
– Я когда-то верил в таких женщин, как ты, Ронни. Думал когда-то, что если меня хотят, то и любят меня, хоть немного. – Он покачал головой. – Но такие, как ты, никого не любят, даже себя самих.
– Натэниел!
Мика тоже был поражен его поведением. Натэниел не обратил внимания:
– Тебе нужно понять, от чего ты бежишь, пока это не сломало тебе лучшее, что ты нашла в этой жизни.
Она хриплым шепотом спросила:
– Ты про Луи?
Он кивнул:
– Да, про Луи. Он тебя любит. Любит тебя истинно и верно, не на ночь, не на месяц – на годы. И часть твоей личности хочет того же, иначе бы ты с ним не была.
Она проглотила слюну пересохшим ртом – наверняка в горле больно.
– Мне страшно.
Он снова кивнул:
– А что если ты его любишь? Что если ты отдашь ему сердце целиком, а он бросит тебя, как ты бросила столько других?
Она снова кивнула дрожащей головой:
– Да.
– Тебе нужна помощь, Ронни, помощь профессионала. Я тебе могу рекомендовать одну.
Я знала, что Натэниел посещает психотерапевта, но никогда не слышала, чтобы он кому-нибудь об этом говорил – в таком контексте.
– Я к ней хожу уже несколько лет – она хороший врач. И сильно мне помогла.
Лицо его стало куда менее суровым, чем было.
Ронни смотрела на него, как беспомощная птица на змею.
Он подошел к висящей над телефоном пробковой доске – там были приколоты визитные карточки, висели важные номера, записки. Одну карточку он снял, подошел к Ронни и протянул ей.
– Если она не сможет тебя принять, посоветует кого-нибудь, кто может.
Ронни осторожно взяла карточку за уголок, будто боясь, что эта штука может цапнуть. Посмотрела на Натэниела расширенными от страха глазами, но карточку спрятала в карман джинсов.
– Прости меня, Анита. Прости мне это… все вот это. Мне очень жаль. – Она посмотрела на Натэниела, потом на меня. – А сейчас я уйду, и оставлю вас расхлебывать эту кашу – как всегда делаю. Простите.
И она вышла. Дверь за ней закрылась.
Мы постояли втроем молча, ожидая, пока ударная волна уляжется. Но у нас были, конечно, и другие проблемы, кроме трудностей Ронни.
Мика повернулся ко мне:
– Так есть у нас каша, которую надо расхлебывать?
– Я пока не знаю, – ответила я.
– Но ты думаешь, что ты беременна?
Я кивнула:
– Последний месяц я пропустила. Я хотела выяснить точно, а потом уже говорить. – Вздохнув, я скрестила руки под грудью. – Тест на беременность я не купила, потому что не знала, как его проделать, чтобы никто из вас не узнал.