– Но я этот чертов билет в глаза не видел, святая правда! – просипел Фингал сквозь зубы.
Джолейн посмотрела на Тома:
– Веришь ему?
– Мне гадко признаваться, но да.
– А вот я до сих пор не уверена.
Она отступила на шаг. Фингал точно по сценарию выбрал момент и кинулся за «ремингтоном». К его удивлению, Джолейн отпустила дробовик без борьбы. Фингал удивился еще больше, почувствовав, что не может его удержать – оба больших пальца неожиданно оказались вывихнуты и совершенно бесполезны.
Фингал шлепнулся на землю, как кефаль, и Джолейн поблагодарила Тома за то, что научил ее этому фокусу. Том же схватил Фингала за шею и в распоследних выражениях настоятельно порекомендовал ему страдать в тишине, чтобы не спугнуть его компаньонов.
– Ну а где видеопленка?
– Спрятана у меня в машине, – хрипло прошептал Фингал, – там, у трейлера Пухла.
– Пухл – это мужик с хвостом?
– И с резиновой нашлепкой на глазе, дассэр. И еще с огромным старым крабом на руке.
Кроум отпустил шею Фингала и рывком поднял его на ноги.
– Как его зовут на самом деле?
– Пухла? Никогда не слышал, чтоб он говорил. – Глаза мальчишки были на мокром месте, он задыхался. Мельком взглянув на вывернутые пальцы, он чуть было не лишился чувств.
– И что твоя мамочка обо всем этом скажет? Господи, и представить-то не могу. – Тон Джолейн испепелял Фингала. Она подняла дробовик и села рядом с мальчишкой на песок. Фингал шарахнулся, словно от тарантула. – Зачем ты это делаешь? – спросила она. – Зачем помогаешь этим сволочам?
– Не знаю. – Фингал отвернулся и замолчал. Он практиковал такую стратегию всякий раз, когда мать бранила его за увиливание от гимнов или украдкой протащенное в комнату пиво.
– Он безнадежен, Джо. Идем, – сказал Том.
– Погоди. – Она осторожно поддела ногтем подбородок молодого человека и повернула к себе его голову, глаза их встретились.
– Это просто клуб такой, ясно? Они спросили, хочу ли я вступить, а я сказал – конечно. Братство – так они мне сказали. Всего и делов-то.
– Ну конечно, – заметил Кроум. – Как «Кивание» [45], только для нацистов.
– Это не то, что вы там себе думаете. И началось все не так ваще, – по-детски канючил Фингал.
Глаза Джолейн сверкнули.
– Знаешь, что твои «братья» со мной сделали? Хочешь, покажу?
Скинхед, ни слова не говоря, согнулся и сблевал. Джолейн сочла это за безусловное «нет».
В отличие от некоторых своих ровесниц, Эмбер реалистично смотрела на жизнь, любовь, мужчин и их обещания. Она знала, куда может завести ее миловидная внешность и насколько далеко все может зайти. Она не соблазнится обычной блондинисто-модельной рутиной (ограничившись пробами для съемок календаря) и не будет танцевать на столах (несмотря на предлагаемые ошеломительные суммы). Она останется официанткой в «Ухарях», окончит свой колледж и получит престижную работу косметолога или, может, помощника юриста. Она останется с ревнивым Тони, пока не встретит кого получше, или до тех пор, пока больше не сможет терпеть его глупость. Она не пойдет в любовницы ни к кому из тех, кто сгодился бы ей в отцы, – сколько бы у них ни было денег и какие бы апартаменты с видом на море они ни предлагали ей снять. Она будет занимать у родителей только при крайней необходимости и всегда будет отдавать все до цента, как только сможет. У нее будет только одна кредитная карточка. Она никогда не станет имитировать оргазм две ночи подряд. Она будет держаться подальше от сигарет, которые прикончили ее дядю, и от водки «Абсолют», после которой она глупо ведет себя на людях. Она не будет автоматом западать на мужчин в черных кабриолетах и на тех, кто говорит на иностранных языках.