Джолейн Фортунс работала помощником доктора Сесила Кроуфорда, городского ветеринара. Джолейн выучилась на младшую медсестру и с легкостью могла бы зарабатывать вдвое больше в окружной больнице, если бы не предпочитала пациентов-животных людям. И она отлично справлялась со своей работой. Все владельцы животных в Грейндже знали Джолейн Фортунс. Там, где док Кроуфорд бывал сердит и немногословен, Джолейн была сама нежность и участие. Слухи о ее эксцентричности в частной жизни были занятны, но несущественны – она по-особому умела обращаться с животными. Ее любили почти все, включая нескольких закоренелых фанатиков, признававшихся, что она – единственная черная, которой они вообще доверяют. Джолейн казалось забавным, что у стольких местных расистов были маленькие нервные злобные собачки. Женщины отдавали предпочтение той-пуделям, мужчины – чересчур раскормленным чи-хуа-хуа. В округе Дейд, где выросла Джолейн, были в основном немецкие овчарки и питбули.
Работа в клинике доктора Кроуфорда была всего лишь второй у Джолейн после окончания школы медсестер. Ее первым местом работы было на редкость экзотичное отделение скорой помощи Мемориальной больницы Джексона в центре Майами. Там-то Джолейн и встретила троих из шести серьезных мужчин своей жизни:
Дэн Колавито, биржевой брокер, который каждый божий день обещал бросить сигары, кокаин и внебиржевые акции биотехнологических предприятий. Он поступил в Джексон субботним вечером с четырьмя сломанными пальцами на ногах – вследствие того, что выскочил на середину Оушен-драйв и начал пинать (без всякой видимой причины) лимузин, принадлежавший, как выяснилось, лично Хулио Иглесиасу;
Роберт Носсарио, полицейский, проводивший свои дорожные смены, останавливая молодых привлекательных женщин-водителей, из которых весьма немногие действительно нарушали правила дорожного движения. Офицер Носсарио был доставлен в отделение скорой помощи с жалобами на серьезно ушибленное яичко, результат (во всяком случае, по его словам) падения на свою дубинку во время попытки задержать подозреваемого в краже со взломом;
доктор Нил Гроссбергер, молодой хиропрактик, который звонил Джолейн по меньшей мере дважды в час, когда она бывала дома, рыдал как пьяный, когда она отказалась носить купленный им портативный пейджер (нежно-голубой, под цвет ее больничной униформы), и не мог утром самостоятельно одеться, не позвонив ей с вопросом, какие носки ему выбрать. Нил, задыхаясь, приехал в больницу, после того как съел подозрительное ракообразное, морскую уточку, и в отделении «скорой» семь часов прождал того, что, по его прогнозам, должно было оказаться смертельным приступом сальмонеллы – который в итоге так и не приключился.