Через несколько секунд Бод услышал крики и вывалился из ванной со спущенными до колен джинсами и трусами. Пухл размахивал билетом, прыгая и вопя как ошпаренный.
– Я из-за тебя чуть в штаны не наложил, – поморщился Бодеан Геззер.
– Мы выиграли, чувак! Мы выиграли!
Бод рванулся за билетом, но Пухл держал его слишком высоко.
– Дай сюда! – потребовал Бод, руками загребая воздух и весьма нелепо болтая гениталиями. – Ты уверен?
– Я их записал, Бод. Да, я уверен.
– О господи. О господи. Двадцать восемь миллионов долларов…
– Но тут вот что: в новостях сказали, что выиграли два билета.
Глаза Бода Геззера сощурились до узеньких щелочек.
– Это еще что за хрень?
– Выиграли два билета. Но при этом у нас все равно, чё там, четырнадцать лимонов на двоих. Представляешь?
Язык Бода, бугорчатый и пятнистый, как у жабы, облизывал уголки рта. Он будто собирался сплюнуть.
– У кого второй? У кого, блин, второй билет?
– По ящику не сказали.
– Как нам узнать?
– Иисусе, да мне насрать! – заявил Пухл. – Раз уж у нас четырнадцать лимонов, второй билет пусть будет хоть у Джесси, мать его, Джексона [2]!
Щетинистые щеки Бода Геззера судорожно подергивались. Он ткнул пальцем в лотерейный билет:
– Должен быть способ выяснить, как по-твоему? Выяснить, кто эта хитрая жопа со вторым билетом. Должен быть способ.
– Зачем? – спросил Пухл, но ответ получил не сразу.
Воскресным утром Том Кроум отказался идти в церковь. Женщина, спавшая с ним этой ночью, – ее звали Кэти; рыжеватая блондинка, на плечах веснушки, – сказала, что они должны пойти и испросить прощения за то, что сделали.
– За что именно?
– Ты сам прекрасно знаешь.
Кроум накрыл лицо подушкой. Кэти продолжала говорить, натягивая колготки.
– Прости, Томми, – сказала она, – так уж я устроена. Пора бы знать.
– По-твоему, это плохо?
– Что?
Он выглянул из-под подушки:
– По-твоему, мы сделали что-то плохое?
– Нет. Но Бог, возможно, с этим не согласен.
– То есть это такая предосторожность, этот поход в церковь?
Теперь Кэти стояла у зеркала, собирая волосы в пучок.
– Ты идешь или нет? Как я выгляжу?
– Девственно, – сказал Том.
Зазвонил телефон.
– Действенно? Нет, милый, это было ночью. Возьми трубку, пожалуйста.
Кэти надела туфли на высоких каблуках, переступая, словно аист, элегантными стройными ногами.
– Ты серьезно не пойдешь? В церковь, Том! Не могу поверить.
– Да, вот такой я дикарь и ублюдок.
Кроум поднял трубку.
Она ждала, скрестив руки, у двери в спальню.
Кроум прикрыл трубку рукой и сказал:
– Это Синклер.
– Утром в воскресенье?
– Боюсь, что да. – Кроум старался изобразить разочарование, но про себя думал: «Бог все-таки