Неожиданно вся картина изменилась. Я больше не пребывал в своем теле, а, покинув его, смотрел на все происходящее в этом зале откуда-то сверху. Я находился у входа в длинный темный туннель, вокруг меня ревел ветер, а в конце туннеля лился чудесный свет, и в этом свете, ярком, золотисто-белом свете, я разглядел фигуру Папашки и Милочки, они подзывали меня. Линелль тоже была с ними, и все трое очень энергично меня подзывали. Я отчаянно хотел к ним присоединиться, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Какое-то жуткое колдовство приковало меня к Петронии, Манфреду и Ариону, не позволяя двигаться. Какое-то отвратительное стремление удержало меня от того, чтобы повернуться и пойти к тем, кого я любил. Не было во мне никакой ясности. Одно только неистовство. Но тут это видение пропало так же неожиданно, как и появилось.
Я вновь оказался в своем истерзанном болью теле. Я вновь лежал на мраморном полу.
"Ты умираешь, – сказала Петрония. – Но теперь я тебя узнала, я тебя узнала благодаря твоей крови и не допущу твоей смерти, Тарквиний Блэквуд. Объявляю тебя своею собственностью". – Ее руки вновь подняли меня с пола.
"Спроси его, чего он сам желает", – велел чернокожий по имени Арион.
"Чего же ты желаешь? – строго поинтересовалась Петрония. Она удерживала меня на коленях перед собой. Я уткнулся в ее бархатные штаны. – Отвечай мне, чего ты желаешь?"
Беспомощный, неуклюжий, я навалился на нее, потом отпрянул, но она дернула меня за плечо, вновь удержав на коленях.
"Чего ты хочешь!" – строго повторила она.
Что я должен был ответить? Что хочу умереть? Здесь, на краю света, вдалеке от тетушки Куин, вдалеке от Моны, вдалеке от всех, кого я люблю, исчезнуть без следа?
Я поднял кулак, пытаясь нанести удар. И я нанес удар, но кулак провалился в пустоту. Я вцепился в ее бархатную одежду. Старался причинить ей боль. Я ударил ее в пах.
"А, так ты хочешь это увидеть? Ты хочешь увидеть то, над чем все смеялись! – воскликнула она. – Действуй, уважь меня. – С этими словами она расстегнула штаны и провела моей рукой по короткому, очень толстому и напряженному отростку, затем ниже, по двум губам, неглубокой щелке, своему влагалищу, а потом снова вернула ее на отросток. – Возьми его в рот, – злобно велела она, и я почувствовал, как она прижала его к моим губам. – Бери же!" – последовал приказ.
Я сделал единственное, что мог. Открыл рот, и когда она сунула в него свой членик, я прикусил его изо всех сил. Она взвыла, но я не разжал зубов. И тут мне в рот полился обильный поток живительной крови, чего я никак не ожидал и чуть не обезумел.