Его напарница, уже успевшая снять не только джинсовую куртку, но и блузку, вздрогнув, обернулась на звук открывшейся двери и инстинктивно прикрыла ладонями грудь.
– А, это ты, – с уколовшей его ноткой разочарования сказала она. – Не ждала.
– Ты сегодня в лифчике, – заметил он. – Захотелось разнообразия?
– Попробовал бы ты потаскать этот груз! – В ее ответе не было ни капли кокетства, и это опять больно задело его самолюбие. Она говорила с ним не как с мужчиной... а как с одушевленным предметом, с инструментом, который не вовремя вывалился из ящика, где его хранили. – Перестань на меня пялиться, – резким приказным тоном продолжала она. – Я купила этот лифчик совсем недавно, а ты вот-вот протрешь в нем дыру!
Пренебрежительно скривившись, он отвел взгляд и уставился в экран выключенного телевизора, где его собеседница отражалась в полный рост, а затем, резонно рассудив, что в ногах правды нет, повалился в кресло, откуда упомянутый экран тоже был прекрасно виден.
– Что у тебя? – спросила она, стоя к нему спиной и стаскивая со стройных ног джинсы.
Трусики на ней были не бикини, а самые обыкновенные, белые, хлопчатобумажные, и именно это обстоятельство по неизвестной причине заставило его пульс участиться. Он подумал, что плюгавый ментенок был прав, утверждая, что она – сука, и, преодолев желание обернуться (экран телевизора, увы, заменял зеркало лишь отчасти), небрежно обронил:
– Ничего нового. Так, соскучился.
– Ну и шел бы к шлюхам. А еще лучше – в Луна-парк.
По-прежнему стоя к нему спиной (вот же сука!), она сняла лифчик и сразу же набросила на плечи длинный, почти до пят, купальный гостиничный халат. Когда она небрежным узлом затянула на талии пояс, смотреть стало окончательно не на что, и он обернулся.
Она стояла уже к нему лицом, глядя сверху вниз с понимающим, холодно-насмешливым выражением.
– Интересное кино? – спросила она.
– Я видел интереснее, – мстительно сообщил он. А потом все же добавил: – Какая же ты все-таки сука.
– О, это новость. Что же, быть кобелем я не могу по определению. Хорошо, со мной все ясно. Тогда, может быть, скажешь, кто ты?
Он отшатнулся перед непреодолимым напором ее внезапно прорвавшейся ярости, гадая, чем эта ярость вызвана. До сих пор она как-то ухитрялась отражать его атаки, так сказать, малой кровью – немного насмешки, строго отмеренная доза снисходительности и в исключительных случаях, когда он слишком сильно напирал, крохотная порция откровенности: "Ты хороший мальчик, красивый и сильный, но мне ты ни к чему. Просто ни к чему. Без обид, ладно? Ступай к шлюхам, а еще лучше – в Луна-парк".