– Зачем ты это сделала? – спрашиваю я. – А если она не поверит и пойдет за деньгами к Стасу?
– Не пойдет. Будет сидеть и ждать дома, когда ей принесут очередной конвертик.
Я тяжело вздыхаю. Никуда мне от Наташи не деться. Ее проблемы – это проблемы Стаса. Стас – это моя проблема. Значит, Наташа теперь мой крест.
– Магазины отменяются, – говорю я Дежуле. – Едем к Наташе. С конвертиком.
***
Наташа изумлена моим появлением.
– Можно? – спрашиваю я, прежде чем переступить порог прихожей.
Наташа старше меня на пять лет. Слишком полная для своего роста. Она бы хорошо выглядела для своих тридцати, но измученные усталые глаза старят ее. Я вижу перед собой загнанную рабочую лошадь.
Наташа также внимательно рассматривает меня.
Я вхожу в полутемную прихожую с некоторой опаской. Меня уже тяготит присутствие в той квартире больного ребенка. Я ужасаюсь калек и инвалидов, чужих болезней, крови и ран. Они – укор моему благополучию. Я благодарю Бога, что он не создал меня по их образу и подобию.
Я незаметно принюхиваюсь, пытаясь уловить в воздухе запах лекарств или болезни. Нет, пахнет домашним супом. Вполне уютно.
– Ты – Света? – наконец полувопросительно произносит Наташа.
– Да.
– Чему обязана?
– Я привезла деньги.
– Почему не Стас?
– Болеет.
– Что-то серьезное?
– Нет, ничего особенного.
Наташа берет конверт, не заглядывая внутрь.
– Пока деньги буду привозить я, – говорю я, выпуская конверт из рук.
Ее брови складываются домиком. Подумав, Наташа неожиданно делает шаг назад:
– Проходи, попьем чаю. Или кофе?
– Меня ждут, – неуверенно говорю я. Не знаю, хочу ли я остаться на кофе. С одной стороны, это шанс узнать прежнюю жену Стаса. С другой – невыносимая тяжесть на плечах, словно я виновата в том, что здесь живет ребенок-инвалид. – Там Дежуля…
Наташа снова хмурится:
– Ее я не приглашаю.
Объяснений мне не требуется.
– Хорошо, – решаюсь я. – Если можно, кофе.
Прохожу на светлую, чисто прибранную кухню, с вышитыми прихватками на стене и кружевными салфеточками под каждой мелочью на кухонном гарнитуре. Наташа достает из шкафчика турку и пакет мелко смолотого кафе, этот сорт особенно любим Стасом. Такая мелочь как турка и молотый кофе вдруг ранит меня: у этой женщины и моего мужа есть, оказывается, общие вкусы и привычки. Они чему-то научились друг от друга, их что-то связывало. А я как страус прятала голову в песок, не желая признаваться себе, что у Стаса была до меня другая жизнь. Глупо.
Мы продолжаем исподволь разглядывать друг друга. Надо о чем-то говорить, но ни я, ни Наташа не можем с ходу подобрать общей темы. Наконец осеняет Наташу: