Я позвонил Лив, оставил ей свой телефон. С этого момента мы через день перезванивались.
Потом они с Биби Андерсон уехали отдыхать на какие-то острова в Вест-Индию. Зимой все нормальные люди в Европе едут отдыхать куда-нибудь, где потеплее. Она звонила мне в Париж, мы разговаривали часами.
С Биби Андерсон я уже лет пять как был знаком, мы встретились в Москве, подружились. Наверное, они с Лив, две подруги, отдыхая на островах, обсуждали этого странного русского.
Наши разговоры с Лив потом перешли в переписку, мы стали близкими друзьями.
— Приезжай в Москву, — сказал ей я.
Весной в апреле она приехала. Жила у меня на даче. Я показал ей на «Мосфильме» свои картины.
Дня через четыре — звонок. Из Осло звонила мама Лив, дама строгая, сильно антисоветская.
— Позвони Ингмару, — сказала она. Лив позвонила. Красная от возбуждения, положила трубку, со слезами стала собирать вещи.
— Ингмар требует, чтобы я немедленно вернулась. Сказал, что, если не вернусь, не будет снимать меня в «Змеином яйце».
Замечательно смотрела она на меня через стол своими детскими голубыми глазами. Такое в них было доверие и недоверие!
Лив — человек очень цельный. Она вынуждена была уехать немедленно, в этот же день — требование Бергмана было ультимативно. Насколько могу судить, человек он очень ревнивый. Они уже тогда расстались, вместе не жили, у него была новая жена, но все равно он крайне ревниво следил за Лив. Говорили, что во время съемок он даже поселил ее в гостинице в номере напротив своего, держал дверь открытой, мог наблюдать, когда она приходит, одна ли приходит.
В это время я уже снимал «Сибириаду». Снималась у меня Наташа Андрейченко, тогда она была вся из себя сибирская — круглолицая, румяная, ядреная. Привел ее ко мне Саша Панкратов-Черный (вторую половину фамилии к своей настоящей в то время он еще не приделал, был просто Панкратов). Саша был моим ассистентом и исполнителем одной из небольших ролей — рабочего-буровика, бывшего уголовника. Я набирал артистов и подумал, что Лив может сыграть Таю.
Где-то весной я поехал в Нью-Йорк подбирать материал для документальных частей «Сибириады». Лив тоже была в это время в Нью-Йорке.
Я жил в страшноватом номере какого-то жуткого отеля (на госкиновские командировочные не разгуляешься), ко мне туда приходила Лив. Позвонили Милошу Форману, встретились с ним. Он из-за чего-то был зол на Лив, все время язвил. После обеда Лив предложила:
— Хочешь, пойдем на концерт. Меня пригласила Ширли Мак-Лейн.
— Как! — Я еле сдержался. — Ширли Мак-Лейн! С ума сойти! Конечно, хочу!