– За спецэффекты и за введение в информационное поле новой картинки-ассоциатора. Изображение Микки Мауса ассоциируется с мультфильмами, «Биг Мака» – с едой, а изображение «Близнецов» теперь ассоциируется со смертью. Я думаю, что в компьютерных играх скоро смерть будет изображаться пиктограммой с башнями. Вот это эстетика.
– Да уж, – отвернувшись, роняет Вербицкий.
– Во время «9/11» был пик посещаемости в Интернет, – мечтательно улыбается Вадим.
– Вот именно, – сухо говорю я, – нам нужен Теракт.
В кабинете повисла тишина. Слышно было, как за стенкой секретарша цокала каблуками и кипел электрический чайник.
– Теракт? – Вадим расслабляет узел галстука и смотрит на Вербицкого.
– Антон, это уже слишком. Это чистый криминал. Мы же работники СМИ, а не подрывники. Я на это никогда не дам санкцию.
– На что? – переспрашиваю я, – на подрывников?
– На терроризм.
– Аркадий Яковлевич, неужели вы называете террористами пару пиротехников, работающих на «Мосфильме»?
– Антон, давай без твоего вечного эзопова языка, ладно? – Вербицкий раздражается. – Кого как не назови, а терроризм он и есть терроризм. Во всём мире. И после исполнения твоей задумки нам наши, а не эзоповы языки оторвут и в задницы засунут. В наши, опять же.
– Да, Антон, я думаю, что это уже через край. Я согласен с Аркадием Яковлевичем. Они нас просто раздавят за это.
– Постойте, постойте, – тут уже я начинаю раздражаться, – за что, за «это»? Вы меня, может быть, дослушаете?
– Как скажешь, ты сегодня герой, – отвечает Вербицкий.
– Спасибо. Теперь постараюсь объяснить пришедшую мне в голову идею. Как правильно заметил Вадим, всё начинается с телевизора. Правильно, Вадик?
– Ага, – кивает он головой.
– Вот и чудно. А теперь, Вадим, представь, что телевизор сейчас показывает, как я захожу соседнюю комнату и убиваю секретаршу Аркадия Яковлевича.
– Э… – вставляет Вербицкий.
– Секундочку, – останавливаю я его и открываю дверь кабинета, – Вадим, ты пока представляй, что телевизор работает.
Я выхожу в приёмную и закрываю за собой дверь.
– Оленька, – обращаюсь я к секретарше, – крикните, пожалуйста.
– Ой. А зачем, Антон Геннадьевич? – спрашивает она испуганно.
– Ну, крикнете, крикнете. Будто вас режут, а то они не верят, что вы тут живая.
– Так вы вроде бы не заказывали ничего? Ни чая, ни кофе? – вопрошает она.
– Дело не в этом. Кричи, я тебе говорю.
– Ииииии! – тоненько визжит она.
– Сильнее кричи, – я подхожу к ней и кладу руку на горло.
– Ааааааааааа! – заливается она испуганно.
– Спасибо, Оленька.
Я иду обратно в кабинет, оставляя её в полной растерянности.