Апрель 2007 года, Москва.
За одиннадцать месяцев до выборов Президента РФ
– Антон Геннадьевич, телевизионщики приехали, – говорит мне Лена Вязьмина, координатор по работе со СМИ.
– Ага. Камер много?
– Честно говоря, только две. С Восьмого канала и американцы ещё.
– Пресса вся собралась?
– «Эхо», «Свобода», четыре газеты и интернетчики.
– Все, начинаем. Где Яша?
– Я его сейчас позову.
Подходит козлобородый юноша Яша, который работает с молодёжью и студентами. Он хлюпает носом и неловко пытается засунуть мобильник во внутренний карман куртки.
– Так, Яша, мы начинаем. Сколько у тебя народа?
– Человек семьдесят, Антон Геннадьевич.
– Ты же двести минимум обещал? Во всяком случае, в бюджетном отчёте указал столько. И где они?
– Так холодно же…
– Холодно? Ладно, после разберёмся. Раздавай реквизит, группируй их и начинайте двигаться на камеры из-за угла института. Мне к кому потом подходить?
– В первом ряду достаточно крупный парень и с ним девушка. У них одних большие жёлтые значки с перечёркнутой надписью «Цензура».
– Ясно. Все, погнали.
Я подхожу к прессе, здороваюсь со всеми, обсуждаю сценарий съёмки, выясняю, куда мне встать, и вместе со всеми начинаю смотреть демонстрацию. Из-за здания РГГУ хаотично выходит группа молодёжи, держащая в руках плакаты и транспаранты с лозунгами «Путин – верни нам прямую речь!», «Мы не хотим молчать!», «Цензуру обратно в Кремль!», «Скажи это вслух! Скажи это первым!». У многих рты залеплены пластырями с надписью «цензура». Камеры достаточно лениво снимают все это дело, затем переключаются на импровизированную трибуну, где стоит Яша, пара молодых девчонок и Толя, один из наших старперов из отдела правозащиты «Колокол». Колонна подходит к трибуне и останавливается.
Яша берёт микрофон и начинает вещать про то, как это здорово, что все мы здесь, несмотря на, из солидарности с, и просто, потому что мы хотим жить свободно. Он говорит довольно долго и не зажигательно. Затем слово берет Толя, который нудит своё традиционное про эстафету поколений, время семидесятников и прочую херь. В общем, я их не слушаю, потому что ничего все их послания ничуть не изменились с того времени, когда я работал по другую сторону баррикад. Я курю и смотрю на время. Два часа дня. Вместе с ожиданиями и подготовкой наш митинг продолжается уже второй час. Демонстранты, стоящие в задних рядах, нервно переступают с ноги на ногу и посматривают на время. Кто-то украдкой зевает. Я думаю о том, что если вот такими чахлыми собраниями мы будем и дальше вершить медиа-революцию, то всех нас уволят ещё до выборов.