Диэнек, как и прочие, хотел утихомирить ее разглагольствованиями о том, что, мол, женщине нечего тут делать, чтобы она немедля удалилась и что они ничего не станут слушать. Арета, однако, не обратила на эти слова ни малейшего внимания, а без колебаний подошла к молодой Гармонии, схватила сына Петуха и прижала к себе.
– Вы говорите, мне тут нечего делать. Напротив,– объявила она Равным,– я могу предложить самую уместную помощь. Видите? Я могу задрать подбородок этого малыша, чтобы было легче его зарезать. Кто из вас, сыны Геракла, будет резать ему горло? Ты, Полиник? Или ты, мой муж?
Последовали новые возмущенные возгласы. Мужчины настаивали, чтобы женщина ушла. Диэнек тоже выразил это желание в самых сильных выражениях. Но Арета не шелохнулась.
– Если бы ставкой была только жизнь этого молодого человека, – она указала на Петуха,– я бы послушалась мужа и вас, Равные, без колебаний. Но кого еще вы, герои, приговариваете к смерти? Его единокровных братьев? Дядек, двоюродных братьев, их жен и детей, всех невинных и все имущество, в котором город отчаянно нуждается в этот час опасности?
Опять послышалось, что эти вопросы, мол, не касаются женщины.
Кулачный боец Актеон прямо обратился к ней:
– Как бы мы ни уважали тебя, госпожа, мы не можем не видеть, что ты стремишься лишь защитить род своего досточтимого брата,– он указал на вопящего младенца, пусть даже этот род представлен обычными ублюдками.
– Мой брат уже достиг неувядаемой славы,– с жаром ответила госпожа,– и этого более чем достаточно, чтобы вам ответить. Нет, я просто ищу справедливости. Ребенок, которого вы готовы убить, вовсе не отпрыск этого мальчишки Петуха.
Данное заявление показалось в высшей степени абсурдным.
– А чей же он? – нетерпеливо спросил Актеон.
Госпожа на мгновение заколебалась и ответила: – Моего мужа.
Эти слова были встречены недоверчивым фырканьем:
– Правда – это бессмертная богиня, госпожа,– сурово проговорил Медон, старший по сисситии.– Нужно набраться мудрости и дважды подумать, прежде чем позорить ее.
– Если не верите, спросите мать ребенка.
Равные отнеслись к возмутительным заявлениям госпожи с явным недоверием. Тем не менее все взгляды обратились к бедной молодой женщине, Гармонии.
– Это мой ребенок,– страстно вмешался Петух,– и больше ничей.
– Пусть скажет мать,– оборвала его Арета и обратилась к Гармонии: – Чей это сын?
Несчастная девушка испуганно забормотала что-то. Арета держала младенца перед Равными.
– Пусть все видят: ребенок хорошо сложен, крепок членами и голосом, в нем таится живость, ведущая к силе в юности и к доблести в зрелости. Она повернулась к девушке.