И наконец, кое-что сугубо личное – памятные вещицы и амулеты, предметы суеверий, тайные талисманы любви. Детская фигурка из цветного воска, ленточка из волос дочери, янтарный амулет, вырезанный неумелой детской рукой. Госпожа вверила мне мешочек сластей и безделушек, кунжутные лепешки и сушеные фиги.
– Можешь украсть свою долю,– с улыбкой сказала она,– но оставь что-нибудь и моему мужу.
Мне всегда что-нибудь доставалось. На этот раз – мешочек афинских монет, всего двадцать тетрадрахм, почти трехмесячный заработок искусного гребца или гоплита в афинском войске. Меня удивило, что у госпожи нашлась такая сумма, и ошеломила столь необычная щедрость. Эти «совы», как их звали за изображение на лицевой стороне, имели хождение только в Афинах и больше нигде в Греции.
– Когда ты сопровождал моего мужа в посольстве в Афины в прошлом месяце,– нарушила госпожа молчание,– нашел ли ты возможность зайти к своей двоюродной сестре? Диомаха. Ведь так ее зовут?
Я заходил к ней, и госпожа знала это. Мое давнее желание наконец исполнилось. Диэнек сам послал меня с этим заданием. Теперь я уловил намек на то, что и госпожа приложила к этому руку. Я прямо спросил, не она ли, госпожа Арета, все это устроила.
– Нам, лакедемонским женам, запрещено носить богатые платья и драгоценности, красить лица. И было бы совершенно бессердечно, не правда ли, запретить нам вдобавок эти маленькие невинные интриги?
Она улыбнулась, ожидая моего ответа.
– Ну? – спросила она.
– Вы о чем?
3а забором поместья моя жена Ферея сплетничала с другими местными женщинами. Я поежился..
– Моя двоюродная сестра – замужняя женщина, госпожа. А сам я женат.
В глазах госпожи сверкнули озорные искорки.
– Ты бы оказался отнюдь не первым мужем, привязанным любовными узами к кому-то еще, кроме собственной жены. А она – не стала бы первой такой женой.
Внезапно шутливость ушла из ее глаз. Лицо госпожи стало серьезным, и на него опустилась как будто тень печали.
– Такую же шутку боги сыграли с моим мужем и мной.– Она встала.– Пошли, прогуляемся.
Госпожа босиком поднялась по склону в тенистый уголок под дубами. В какой стране, кроме Лакедемона, подошвы знатной дамы так грубы и мозолисты, что могут ступать по дубовым листьям, не чувствуя их жестких колючек?
– Тебе известно, Ксео, что до того, как выйти за нынешнего мужа, я была женой его брата.
Да, я знал это – от самого Диэнека.
– Его звали Ятрокл. Я знаю, ты слышал эту историю. Он погиб при Пеллене, пал смертью храбрых в возрасте тридцати одного года. Это был благороднейший человек, Всадник и победитель на Олимпийских играх: Боги одарили его доблестью и красотой – так же как Полиника. Ятрокл добивался меня страстно, с таким напором, что звал меня из отцовского дома, еще когда я была девочкой. Спартанцам известно все это. Но теперь я расскажу тебе кое-что, неизвестное никому, кроме моего мужа.