Обернувшись, я увидел, как Александр стоит перед своей эномотией рядом с Полиником, благородным спартиатом и олимпийским победителем, который яростно уставился на него. Александру было четырнадцать, Полинику – двадцать три, и даже за полстадия было видно, что юноша перепуган этой яростью.
С этим воинственным Полиником шутки были плохи. Он приходился племянником Леониду, имел награду за доблесть и не знал жалости. Очевидно, Полиник пришел из верхнего лагеря с каким-то поручением и, пройдя вдоль строя юношей из агоге, заметил какое-то нарушение.
Теперь Равным с верхнего склона было видно, в чем оно заключалось.
Александр недостаточно внимательно следил за своим щитом или, если употребить дорийский термин, этимазен,– «обесчестил» его. Каким-то образом щит остался лежать без присмотра, вне пределов досягаемости Александра, лицевой стороной вниз, вогнутой поверхностью к небу.
Перед Александром стоял Полиник.
– Что это я вижу в грязи? – проревел он. Спартиатам наверху был слышен каждый слог.
– Это, наверное, ночной горшок такой изящно подобранной формы. Это ночной горшок? – вопросил он Александра.
Мальчик ответил:
– Нет.
– Так что же это?
– Это щит, господин.
Полиник заявил, что сие невозможно.
– Это не может быть щит,– раскатился его голос по амфитеатру долины,– так как даже тупейший, оттраханный в задницу копошащийся в дерьме червяк из пайдариона не оставит щит лежать лицом вниз там, откуда его нельзя моментально схватить, когда наступит враг.– Он навис над смертельно напуганным мальчиком.– Это ночной горшок,– объявил Полиник.– Наполни его.
И началась пытка.
Александру было велено помочиться в свой щит. Да, это был учебный щит. Но, взглянув со склона вниз вместе с другими Равными, Диэнек понял, что именно этот аспис, латаный-перелатаный за десятки лет, раньше принадлежал отцу Александра, а до того – его деду.
Александр был так напуган и так обезвожен, что не смог выдавить из себя ни капли.
Теперь в представлении появились новые участники. Среди юношей, которые в данный момент не оказались объектом ярости старшего, было много любителей посмеяться над жалким видом или любой неудачей своего товарища, «подвешенного на вертеле над углями». Однако весь строй прикусил языки, сдерживая внушенное страхом веселье. Но один парень по имени Аристон, очень красивый, лучший бегун на короткие дистанции среди юношей своего возраста, похожий на самого Полиника в молодости, не смог сдержаться и фыркнул.
Полиник в бешенстве повернулся к нему. У Аристона было три сестры, все, как говорят лакедемоняне, «двуглядные», то есть такие хорошенькие, что хочется смотреть на них и снова и снова.