Естественно, что наступление на русский язык не исчерпывается научными дискуссиями. Еще в начале 90-х гг. было запрещено преподавание на русском языке в высшей школе. В той же Российской Федерации есть еврейские, татарские, чувашские и прочие университеты, где преподавание ведется на соответствующих языках, а на Украине, где две трети населения говорят по-русски, получить высшее образование на родном языке запрещено.
В прессе мелькают заметки, что преподаватели запрещают студентам беседовать по-русски в коридорах вузов даже на личные темы. Нельзя в стенах института говорить на «чужой мове». Это пока относится ко Львову и другим «западенским» городам. А в Донецке, к примеру, за такое «щирый» доцент может и схлопотать от студента.
В Киеве и Львове число школ, где преподавание ведется на русском языке, сократилось во много раз. Где-то детей принудительно записывают в украинские школы, где-то родители боятся отдавать детей в русские школы.
Издевательства над русскими и их языком граничат с идиотизмом. В 1995 г. меня поразили двуязычные названия улиц в Киеве. Они были на украинском и на… английском языках.
В советское время на всех госучреждениях в Киеве были таблички с названиями на русском и на украинском языках и, соответственно, сделаны специальные ниши для табличек. Теперь в обеих нишах рядышком две идентичные таблички на «державной мове».
В 1995 г. на теплоходе «Ватченко», шедшем по Днепру, было 95 % русских туристов, а остальные – югославы, хорошо знавшие русский, и украинцы. Так вот, путевая информация на теплоходе транслировалась на трех языках в строгой последовательности – на украинском, английском и русском. Причем не в записи, а «в прямом эфире». Гид часто в украинском тексте называла реку Днепром, испуганно осекалась и дважды скороговоркой повторяла: «Днипро! Днипро!»
Но языковая украинизация лишь внешне представляется комедией. На самом деле это трагедия миллионов людей. Сейчас на Украине началась замена паспортов, при этом имена и фамилии принудительно украинизируются. К примеру, были вы Николаем Железняком, а стали Мыколой Зализником. В Крыму человеку с фамилией Пушкарь выдали паспорт с польским переводом Гармаш. Самостийники не щадят и мертвых. Матрос Кошка у них стал Кишкой, а адмирал Нахимов – Нахименкой и т. д.
Наконец, есть и физические жертвы языковой агрессии – больные старики. Сколько писем пенсионеров было отправлено властям или в СМИ Украины с просьбами в инструкциях по применению лекарств давать и русский перевод c «мовы». Предположим, старику стало плохо, но ни он, ни его старуха не могут понять перечень противопоказаний, написанный по-украински.