Двумя гигантскими прыжками я оказался у вертолета и ворвался в кабину, выискивая цель стволом АКС. Я готов был защищать добычу, чего бы это мне ни стоило. Сражаться оказалось не с кем. Золото лежало на месте. Я обшарил вертолет, но ни притаившихся ментов, ни своего неожиданного союзника не обнаружил. Подождал, прислушиваясь, но в островных джунглях царила тишина. Засада, похоже, удалилась в дебри вслед за Вадиком и Славой и там сгинула. Я выпрыгнул из вертолета. Леша стоял на коленях, задрав руки, даже не пробуя скрыться. Хороший пленник оказался плохим союзником.
Андрей Николаевич не подавал признаков жизни. Я опустился на корточки и попытался нащупать пульс. Рука его была ватной, я знал, что это такое.
– Умер? – участливо спросил Леша.
– Да, – вздохнул я. – Понесли в вертолет.
– Зачем? – Леша наклонился ко мне и быстро зашептал: – Зачем с ним возиться, давай улетим. Нас же застрелят, к бесу. Лучше смоемся.
Сидевшая на хвосте Ми-8 ворона с хриплым карканьем слетела к нам.
«Чует поживу», – я покосился на птицу. Была она большой и, по-видимому, очень старой. Обтрепанные перья неряшливо торчали из спины, но не это было самым отталкивающим. На месте левого глаза у нее помещалась глубокая воронка, выложенная шелушащимися розовыми струпьями. Трудно представить, как птица выжила с таким увечьем и какой клюв его нанес, но занимающая полголовы впадина наглядно доказывала, что природа-матушка способна на чудеса. Ворона вытянула шею, раскрыла клюв и исторгла отвратительный вопль.
– Во падаль, – деланным тоном возмутился Леша. – Слышь, Илья, выстрелов-то нет. Твоих уже повязали, наверное. Давай поднимемся и с воздуха осмотримся. Тогда и решим, что делать. А, Илья?
Не выпуская вялой руки Лепяго, я перевел взгляд на пилота. Тот мгновенной осекся. Подумал, наверное, невесть что. Я же вовсе не хотел, чтобы Андрей Николаевич оставался тут, на поживу доходягам птичьего царства. Труп должен быть похоронен как положено в цивилизованном обществе.
– Понесли.
Леша сник. Ему страсть как не хотелось быть арестованным в компании с кладоискателями. Милиция пугала его ничуть не меньше харги. Единственным выходом для него была встреча с родным летным начальством, причем без всяких сомнительных спутников, не дающих спокойно спать. А спать Леша хотел по возможности дома и с женой, а не на тюремной шконке в объятиях татуированных уголовников. Не согласиться с ним было сложно. Поэтому спорить я не стал. И так жизнь ему изгадили сверх всякой меры.
– Понесли, – только и повторил я.
Мертвый Лепяго был тяжелый, как каменный. Мы едва доволокли тело до вертолета, когда из леса появился Слава, тащивший за собою едва перебирающего ногами Вадика. Рубашка на Гольдберге слева изрядно побагровела от крови.