Облегчившись, Слава залез в кабину и стал прогревать движок. Мучимый болезненной слабостью, Вадик поспешил присоединиться к нему, и на какое-то время я остался один.
Я стоял, прислушиваясь к звукам пробуждающегося леса. Поднялся ветер и шумел в кронах сосен, словно море, катящееся ровными волнами на мягкий песок. Я попытался представить лазурную воду, блестящую мелкой рябью на жарком солнце, но дело не шло. Никак не удавалось оправиться от встречи с Проскуриным. Вернее, с очередной его ипостасью. Или чем-то другим, каким бы оно ни было.
Иллюзия безопасности рассеивалась довольно болезненно. В какой-то момент мы с компаньонами ощутили свободу от мира Кровавой реки. Теперь, когда Усть-Марья была далеко, а демонический зверь появился совсем рядом, я стал подозревать, что невозможно убежать от напасти, если тащишь ее источник с собою. И еще я решил по прибытии в Санкт-Петербург вплотную заняться изучением вырезанных на Вратах рисунков. Возможно, расшифровка пиктограммы даст немало полезной информации о харги и научит, как с ними бороться. Опыт показывал, что древние шаманы умели это делать успешно.
Я обернулся на негромкий треск. Мечты о курорте развеялись. В других обстоятельствах хрупнувшая под ногой веточка вряд ли была услышана за ревом ураловского мотора, но теперь мое ухо ловило любой мелкий звук.
Позади меня стоял старик, настоящий эвенкский шаман: в дохе, расшитой кожаной бахромой, с костяными погремушками на шнурках, в высокой меховой шапке и сапогах, похожих на виденные в усть-марьском музее. Плечи по-стариковски сутулились, руки свисали вперед, словно крылья дохлой птицы.
С виду старец был не опасен, маленький, дряхлый, с тонкой морщинистой шеей, но его изуродованное лицо, вся левая часть которого представляла собой сплошной вдавленный шрам, если не внушало отвращение, то заставляло задуматься, какой заразой он переболел и как ухитрился выжить. Старик выглядел убогим, но перед ним я чувствовал слабость. И еще – одиночество. Друзья не видели меня и не могли прийти на помощь.
Эвенк не был похож на старца, пригрезившегося в часовне. Он не был связан с восхитительным золотым светом, но и не имел ничего общего с красным туманом харги. Он был совершенно иным, однако столь же потусторонним.
Я понял, что должен его выслушать.
– Тайхнгад! – прокаркал древний шаман.