Ощутив на шее зуд, я привычным движением хлопнул себя ладонью, беззлобно ругнувшись при этом. Ладонь оказалась в крови, и я вытер ее о камень.
Комары зажрали меня вконец, поскольку репеллент я так и не купил. Устроил Маринку в пансионате Старой Руссы, где она могла вволю поплескаться в минеральной водичке и отведать целебной грязи, и с чистой совестью отвалил на раскопки. В суматохе одеколон «Гвоздика» оказался позабыт.
Впрочем, комары почти перестали меня доставать. То ли я им приелся, то ли успел незаметно мутировать и стал несъедобен, но кровососы утихомирились. Вчера и сегодня их было не заметно. Может быть, сказывался темп работы – кубометров грунта я вывернул столько, что вполне мог претендовать на стахановский рекорд. Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, а я один заменил, наверное, целый взвод. Труд, однако, впустую не пропал: я отыскал всех восьмерых указанных Посником идолов, а девятым был жертвенник, под которым он ухитрился зарыть сбережения. Камень, конечно, великоват, ворочать его мог лишь человек атлетического сложения. Коренные же новгородцы преимущественно низкорослы. Еще одно свидетельство в пользу того, что Онкиф был родом из приезжих. Должно быть, потомок жрецов, сопровождавших истуканы.
Ну и здоров же он был! Я замучился толкать ломом толстенную круглую плиту. Мужичина ты, простофиля! Навалил сверху жертвенник и решил, что надежно спрятал. Но от настоящего раскопщика не спрячешь! Он достанет везде. И никакие моленья первобытным богам не спасут, чему свидетельство тысячи разграбленных могильников, начиная от скифских курганов и заканчивая египетскими пирамидами. Раскопщик всюду пролезет. Там, где он побывал, археологу делать нечего. Речь идет, разумеется, о профессиональном кладоискателе, а не о Томе Сойере с лопатой.
Пыхтя и отдуваясь, я ворочал глыбу как трактор, пока не сдвинул в сторону. Теперь осталось взять в руки шанцевый инструмент и завладеть сокровищем, но я почувствовал, что надо сделать перерыв. Близился вечер, а я порядочно устал. Торопиться было некуда, и перед тем, как превратиться в обладателя трех с половиной пудов серебра, следовало поужинать.
Костер разжег прямо в раскопе. Сложил дрова на жертвеннике и запалил огонь. Это экзотично и символично. Новое поколение выбирает Мамону! Находя в попирании языческого пантеона определенное удовольствие, я уселся на ближайшего к очагу истукана, который когда-то был великим властителем душ, и следил за дровами, а когда они прогорели, разложил над угольями прутики с хот-договскими сосисками. Вот так-то, господа Велес, Сварог и Сварожич, клал я на вас… сосиску! Упершись сапогами в жертвенный камень, я переворачивал прутки. Аппетитный сок падал в жар и с шипением возносился к небу облачком ароматного пара. Новые времена сошли на языческую землю, и новые курения возносит современник во славу собственного чрева!