В толпе помирали со смеху. Но студент ничего не слушал.
– Отдайте мне, пожалуйста, отдайте! – жалобно басил он. – Я должен их отдать, я больше никогда не буду играть.
Студент стыдно и жалко плакал. Обнажилась его шея, худая, как у недоедающих. Мне стало безумно жаль его. Я угадал в нем брата по застенчивости, по страсти. Ах, если бы я мог ударить кулаком по столу и крепко выругаться! Если б я мог схватить Мишуреса за плечи и трясти его, пока он не отдаст награбленных денег! Почему меня научили боксу и не научили, как не быть робким! «Схватить или нет? – мучительно соображал я. – Схватить или нет?»
В это время, раздвигая толпу сильными руками, в круг вбежал юноша с развевающимися черными волосами, рябой и смеющийся. Он одет поношенно, но изящно, подобно сказочным принцам, чьи лохмотья не могут скрыть их благородного происхождения.
– Мишурес! – крикнул он, остановившись. – Вы опять принялись за свои штуки? Моментально отдайте деньги!
Мишурес расстегивает пиджак и закладывает руки в карманы. При этом вызывающе обнажается его выпуклая, под свитером, грудь, огромная и вульгарная диафрагма.
– Серьезно? – говорит он. – Здравствуйте, господин защитник. Как поживаете?
Но юноша не дослушивает его. Он поворачивается к студенту и отрывисто спрашивает:
– Сколько вы проиграли? Двести пятьдесят рублей? Так. Чужих? Так. Должны завтра отдать! Так! Так!
Он внимательно выслушивает студента, пронизывая его плачущую речь своим телеграфическим таканьем.
– Перестаньте реветь, – говорит юноша, – деньги вам будут возвращены. Что? Ручаюсь. Не целиком, конечно. Половина.
И неожиданно с обольстительной улыбкой:
– Ведь он тоже поработал, не правда ли?
И обращаясь к Мишуресу:
– Скорее, деньги!
– Нет, кроме шуток, – говорит Мишурес, – ты вырвался из сумасшедшего дома или тебе моча в голову ударила?
– А-а! – закричал юноша, и хохот кругом разом прекратился.
Юноша скрестил руки на груди и оперся о бильярд.
– Спокойно, снимаю! – закричал Мишурес и, сложив из пальцев фигу, сделал вид, что фотографирует. Но кругом не смеялись.
– Не выводи меня из себя, – сказал юноша холодно, – не выводи меня из себя, Мишурес! Околоточный внизу. Если я сейчас не увижу денег, тебя возьмут. Ты меня знаешь, Мишурес.
Тишина. Юноша топнул ногой. У него обнажились крайние зубы, видные только у волков.
– Ша! – испуганно сказал Мишурес. – Не подымай скандал. В чем дело? Разве я говорю «нет»?
Но юноша уже рвал у него из рук деньги. Он бросил студенту комок кредиток:
– Считайте!
– Сто двадцать пять, – сказал студент, глядя на юношу обожающими глазами.