Когда Марина зверье вывела, я знал, что Пашка за ними пойдет. Будет рваться помогать. Какой из него помощник, коли он на ногах еле держится. Ему бы сейчас в самый аккурат баньку, сто пятьдесят и в койку. Да еще девку молодую погорячее. И – спать. Но нельзя, нельзя пока. Вовремя я дверку подпер, попридержал его. Пусть охолонится, в себя придет. Ему надо было чувства свои подсобрать, в силу войти. Страшно так-то, нечеловечно, но сейчас без этого никак. Нельзя иначе. Дисциплина, это понимать надо. Хотя если рассудить, то заслужил. Это если по-людски. А если как по работе – он не прав. Очень даже сильно не прав. Потому что до настоящего мастера ему еще хлебать да хлебать. Мастер-то он как? Он на семь вершков под землей должен видеть, а уж не то что зверя заговоренного. Вот Марина, та да, та заговор за версту чует.
Нюхачка. Как пес охотничий, натасканный. Но – холодная. В себе бабонька. Паша-то простой, а вот она…
– Александр Петрович!
Это обсиканный наш встрепенулся. Директор. Опасный тип, чтоб его.
– Да-да.
– Поговорить бы надо.
– Ну что ж, поговорим. Только вот давайте дела закончим…
– Закончили уже. Прошу вас зайти через десять минут ко мне в кабинет.
– Ну, через десять не обещаю. Надо тут еще поработать.
– Я вас жду. Пройти можно?
– А, да, конечно, прошу.
З-зараза! Поймал меня на том, что я все еще дверь подпираю. Чего подпирать, если Паша уже ушел! Я толкал его потихоньку, так, без насилия, ласково. Тяжко ему, перемогнуться надо. Ему б сейчас… А-а, говорил уже. Пока что сам, сам.
Терминатор (а как еще называть хозяина терминала, ну?), мотнув мокрыми штанами, рванул к себе. Там у него в кабинете целый шкаф всяких порток. Я ему, ясное дело, не судья, не мое это дело хороших клиентов осуждать и обсуждать, да только козлик этот – наверняка знаю – то рокером заполошным скачет, то аристократом таким барственным, то запанибрата – или запанидевку? В общем, до баб охоч люто. Хмурит их как хочет, здесь, под окнами, и мотоцикл держит, и машину запасную. А дома – видел – такой весь из себя благостный, жене своей – тю-тю-тю. Жеребец. Хотя плевать, собственно.
Марина – железная баба, чистый кремень – зверей по клеткам рассовала.
– Ну, как там?
– Нормально. Ничего страшного.
Ох, вспомнить, из какого дерьма я ее вытаскивал, страшно становится. Но – стоило того. Кремень, он и есть кремень. Холодный камень, но зато – камень.
– Что скажешь?
Лев ходит по клетке, от одних прутьев к другим. Клыки скалит. Видно, что недоволен.
– Разморозила слегка.
– А чего?
– Ну, тут с каким-то вывертом. Даже не пойму. Какая-то хрень.