– Не ври! Ты меня дурой считаешь! – сказала Манки и поймала по радио «Гуд-гайз». «Йе, йе, йе – йе, йе, йе!» – она, оказывается, знает слова всех песен, в чем у меня была возможность убедиться.
Уик-энд кончился.
Уже в темноте мы подъехали к придорожному «Хауарду Джонсону».
– Пойдешь, типа, жрать? – спросил я. – Жрать, типа, лопать, а?
– Знаешь, – сказала Манки, – может быть, мне не понять, кто я на самом деле, но и ты тоже не знаешь, какой я должна быть для тебя!
– Милкой-сексапилкой.
– Идиот! Разве ты не видишь, что у меня за жизнь? Ты думаешь, мне нравится быть просто задницей? Ты думаешь, я тащусь от этого? А я ненавижу! И Нью-Йорк ненавижу! Я не хочу обратно в эту сортирную яму! Мне хочется жить в Вермонте! Понимаешь? С тобой – быть взрослой! Я хочу быть замужем за Человеком-С-Которого-Я-Могу-Брать-Пример, восхищаться им! Слушаться его! – При этих словах она заплакала: – Который не тыкает меня носом в говно! Я думаю, что люблю тебя, Алекс, действительно думаю, что люблю тебя, а ты так со мной обращаешься!
И вот что я тогда думал: я не сомневался, «люблю ли я ее тоже?» – конечно, нет, и не «сумею ли я ее полюбить?» – тут тоже все ясно, я мучился вот чем: «надо ли мне ее любить?»
В конце концов, там, в этой забегаловке, я не нашел ничего лучшего, как пригласить ее на банкет в мэрию.
– Арнольд, давай мы с тобой будем любовниками? – сказала она.
– В каком смысле?
– Да ни в каком! Что ты такой подозрительный? Любовниками, это значит, что ты будешь трахаться только со мной, а я – только с тобой.
– И все?
– Нет, я еще буду тебе звонить. Я буду звонить и на этом торчать! Ладно, я не буду говорить «торчать», а как надо сказать? Мания? Хорошо, пусть у меня будет такая мания! Я тебя предупреждаю, что не смогу с собой справиться, – я буду без конца тебе названивать в контору – пусть все знают, что у меня есть мужчина! Если честно, то этому меня научил мой аналитик, – я на него извела пятьдесят тысяч! Я тебе буду звонить откуда попало и говорить, что я тебя люблю. Понял?
– Понял.
– Я, оказывается, больше всего хочу, чтобы меня понимали! Ой, миленький, как я тобой сейчас восхищаюсь! Я тебе покажу нечто головокружительное. – Тут она, воровато оглянувшись на официантку, сделала что-то под столом, будто бы подтянула чулок, и сунула мне под нос пальчик: – Только тебе! Так пахнет моя грешница.
Я взял этот палец в рот и задумался: «Ну, давай, полюби ее. Не робей. Пусть исполнятся твои идиотские мечты. Она – сама эротика! Сама элегантность! Сплошной шик и распутство! Возможно, даже немного слишком великолепная, но все равно – восхитительная! Ты оглянись: все смотрят на вас, все мужчины ее откровенно хотят, все женщины завидуют». Помнишь, как-то за ужином сзади кто-то сказал: