Кешка настолько углубился в свои жуткие фантазии, что не заметил, как в палату, не зажигая света, вошел человек. И лишь когда тот присел на табурет, Монах с диким криком, забыв о простреленных ногах, вскочил и беспорядочно замахал руками, словно пытался отогнать от себя нежданного гостя. Но тут боль от четырех полученных ранений напомнила о себе, и он вновь повалился на койку с безудержным воем. Человек продолжал сидеть молча, пока Кешка не успокоился.
– Ты кто?! – в безотчетном ужасе спросил наконец Монах, разглядывая пришельца.
Тот был одет явно не по-лагерному. Плечи укрывало серое в черную точку пальто из драпа, из-под которого виднелись белая сорочка и темный галстук. На голове незнакомца была шляпа с широкими полями, а на руки надеты коричневые перчатки из тонкой мягкой кожи.
– Меня зовут Иван Иванович. Фамилия – Багаев, – представился мужчина, на вид которому было лет тридцать, а то и меньше. – А вы, я знаю, Монахов Иннокентий Всеволодович. Тысяча девятьсот сорок шестого года рождения. Из Ленинграда. Уроженец города Легница Польской Народной Республики…
Тот, кто назвался Иваном Ивановичем, без запинки рассказал Кешке всю его биографию. Не забыл упомянуть даже о мельчайших подробностях уголовного дела и материалов суда, по которым тот был и определен для отбытия наказания в колонию. Впрочем, Иннокентия удивила не осведомленность гостя: тот здорово смахивал на мента и вполне мог ознакомиться с личным делом осужденного Монахова. Резануло слух обращение, на «вы». Очень уж как-то приторно-интеллигентно и вовсе не к месту. Лагерный лазарет не лучшее место для светских любезностей.
– Вы больны? – участливо поинтересовался Иван Иванович.
– А вы – доктор? – кисло усмехнулся в ответ Кешка.
– Не угадали, – проговорил Багаев. – Так что же с вами произошло? По какой причине вы здесь оказались, в лазарете?
– Печальный результат неудавшегося побега, знаете ли, – произнес Кешка. – Если позволите, я закурю. – Поддержав дежурно-вежливый тон человека в пальто и шляпе, он достал из тумбочки «Казбек».
– Я вам «Беломор» предложу. Ленинградский. Не откажетесь? – улыбнулся Багаев, вытягивая из кармана коробку.
Монахов принял папиросу из его рук и закурил.
– А вы неплохо устроились! – заглянул Иван Иванович в тумбочку. – Что, в лагере нынче такие пайки?
– Добрые люди помогают, – ответил Монахов, насторожившись.
– О доброте людской я и собираюсь с вами поговорить, Иннокентий Всеволодович, – вновь растянул рот в улыбке Багаев.
«Что за сучья вежливость?!» – недоумевал про себя Кешка.
– Лично я, – продолжил Багаев, – желаю вам только добра. Потому и решился на столь необычную встречу. Согласитесь, вы не ожидали меня здесь увидеть среди ночи.