Благодаря вмешательству присяжных, рядовых советских граждан, не лишенных чувства сострадания и справедливости, Халявин получил наказание по минимуму. Всего 10 лет, хотя представители обвинения просили для него высшую меру наказания, или пожизненное заключение.
Лешкин отец, сразу после оглашения обвинительного приговора, был увезен тюремным воронком в неизвестном направлении. Авдеич, благодаря активному участию в деле, заработал «благодарность» от районного начальства. За чрезмерную активность, его лишили звезды с погон и перспектив получения новых звезд, в обозримом будущем. Доктор Мельниченко, в результате разразившегося скандала, с треском вылетел из партии, положив на стол партбилет по выходу из больницы. Вдобавок к этому получил столь крепкое внушение и пожелание дальнейшей плодотворной работы, что и малой их толики хватило для того, чтобы до конца жизни быть тише воды и ниже травы. Санитар Свидер по прозвищу «Жук навозный», получил пожизненную прописку в заведении, от которого любой нормальный человек шарахался, как черт от ладана. Настолько недоброй славой пользовались в народе психушки, медицинские учреждения специализированного типа. В советской стране само их название таило в себе определенный смысл, весьма негативный, но «Жуку» на это было плевать, как и на весь мир. В его безумных глазах не было ничего, кроме беспредельной пустоты, звериной отрешенности и тоски. Еще одному санитару, Шалоумову, по кличке «Шалун», в результате этого дела, достался участок на старом сельском кладбище, где он и ныне, никем не тревожимый, покоится с миром.
Дело закончилось. Все его участники получили по заслугам. Никто не остался забытым, или обделенным, а на примере Авдеича, были наказаны даже люди, не принимавшие прямого участия в деле, но оказавшиеся вовлеченными в него.
По прибытии в Шишигино, доктор Мельниченко изменился в лучшую сторону. Нет, он не перестал пить, это было бы для него непосильным испытанием. Но он прекрасно усвоил полученные в райкоме наставления, родной партии, из которой вылетел с таким треском и позором. Ему оставалось по-тихому заливать горе дармовым спиртом, которого в сельском лазарете, было неограниченное количество. Пить с горя и радости, поскольку кормившее и поившее его все эти годы место сельского доктора, не смотря на громкий скандал, в котором он оказался, замешен, осталось все-таки за ним. Что, при ближайшем рассмотрении, и не было таким уж удивительным. Найти доктора в сельскую глубинку, тем более в такую глушь как Шишигино, всегда было весьма проблематично.