Никанор тоже, глядя на брата и сестру, с малых лет пристрастился к выпивке и привык к постоянному чувству голода. Быть может, именно поэтому из него вырос некрасивый и невзрачный, тщедушный хлопец, с трудом научившийся читать и писать, имея слабенькую тройку по предметам, которые, у одноклассников, отскакивали от зубов. Он не хотел, да и не умел учиться, он бы уже давно бросил и школу, и эти дурацкие учебники, если бы не одно, но… Советская власть твердо решила дать образование всем без исключения членам общества. Ссориться с властью он не имел ни малейшего желания, а потому ежедневно, превозмогая себя, продолжал посещать сельскую школу. Стиснув зубы стоически переносил насмешки и издевательства, не в силах ответить из-за своей тщедушности, проклиная школу, мечтая о том дне, когда ее закончит.
Потихоньку, со скрипом, переводили его из класса в класс, ставя тройки по всем предметам, балл невероятно высокий для его знаний. Оставлять его на второй год не имело смысла, все равно из этого ничего путного не выйдет, а вот испортить школьные показатели и лишиться за это премий и доплат, было вполне реально.
Так и перекатывался он из класса в класс, пока однажды, как-то незаметно для себя, завершил школьные мытарства, получив на руки заветную книжицу, - аттестат, в котором гордо и однообразно красовалась одна и та же отметка по всем предметам.
Была и еще одна причина, помимо боязни властей, по которой он продолжал посещать школу. Служба в армии, на которую он возлагал такие надежды, считая ее панацеей, единственным способом решения всех проблем.
Сестра и брат Никанора, с восторгом приняли советскую власть, подарившую им смысл существования. Теперь им не нужно было весь день вертеться в поисках выпивки и жратвы. Новая власть дала им и то, и другое, в неограниченном количестве, не обременяя их взамен, какой-либо работой.
У брата отпала нужда подрабатывать на селе, в надежде заработать на выпивку и постоянно унижаться перед сельчанами. Советская власть научила его ходить по деревне гордо выпятив грудь и расправив плечи, с презрительным высокомерием поглядывая на тех, перед кем еще вчера он так унижался и лебезил, выклянчивая кусок хлеба, да стакан самогона. Теперь они, завидев его, гордо шествующего по деревне в кожаной куртке, с красной повязкой на рукаве, ломали шапки. Он стал властью, хозяином жизни, которому все можно, все дозволено, и горе тому несчастному, кто хоть в чем-то посмеет ему отказать, или просто возразить в ответ. Он теперь представитель власти, у которой оружие и сила. Висящий в кобуре, на поясном ремне казенный наган, еще больше придавал ему гонора и самодовольства.