– А если я скажу, что это перст Божий?
Священник поставил чемодан.
– Синьор Даффи, я не могу осквернить таинство исповеди. Если вы желаете соединиться с Отцом Небесным, от которого отпали по причине многих грехов, я вас выслушаю. Но если в вас нет стремления исповедаться, мне здесь нечего делать.
– Стремления, говорите?
Они снова сели, глядя друг на друга.
– Для настоящей исповеди нужны пять вещей. Сначала вы должны вспомнить свои грехи. Затем раскаяться в них всем своим сердцем.
– Я раскаиваюсь.
– Еще,– продолжал Бартоло,– вы должны положить для себя не грешить в будущем. Вспомнить людей и события, которые привели вас ко греху.
«Проще некуда»,– подумал Сэм. Забыть о доках и держаться поближе к Мэгги. Вот уж кто будет рад наставить его на путь истинный. Корал он, скорее всего, больше не увидит – и слава Богу, иначе грех обеспечен.
– И наконец, поделиться своими грехами со священником. После этого он налагает епитимью в виде регулярного чтения молитв.
– Если вы согласны меня выслушать, я готов.
Бартоло открыл чемодан и достал требник, четки и епитрахиль – длинную шелковую ленту около десяти сантиметров шириной с крестом, вышитым по центру и с каждого края. Он приложился к центральному кресту и перекинул епитрахиль через шею так, чтобы концы ее лежали на груди. В этом облачении он превращался в посредника между Богом и католической общиной, мог совершать таинства, отпускать грехи и исполнять обряд очищения. Итак, Бартоло взял требник, вручил Сэму четки и сел в жесткое кресло.
– Преклони колени или присядь, сын мой.
У Сэма пересохло во рту, едва он представил, что сейчас скажет священнику. Пожалуй, сидеть в таком положении не следует. Ползать во прахе – самое оно. Поразмыслив, он встал на колени.
– Благословите меня, отче, ибо я согрешил.
– Давно ли ты был на исповеди?
– Лет девятнадцать назад.
– Срок немалый. Однако приступим.
Сэм помолчал.
– Отче, я не уверен, что помню все свои грехи.
– Позволь мне тебе помочь.
Бартоло закрыл глаза и принялся перечислять грехи ума, слова и дела. Когда он закончил, из тридцати девяти исповедуемых грехов Сэм признал за собой почти все за исключением тринадцати. Три не касались его, так как он никогда не был женат, зато шесть других были связаны с сексом, пять из которых он совершал бессчетное количество раз.
– Проще сказать, чего я не делал,– усмехнулся он.
– Прошу тебя, сын мой.
– А как насчет лжи? – спросил Сэм.– Могу я начать с нее?
Бартоло открыл один глаз и разглядывал Сэма секунду-другую, после чего снова закрыл.
– Хорошо, начни со лжи.
– Я больше семи месяцев лгал всем о Феликсе Росси.