– Вы могли бы меня подвести, – упрекнул я Федорова.
– Это как же так подвести? Не ты старший баталер. А затем – на войну ведь идем. Все равно добру пропадать. В кают-компании больше гуляют, а мы будем только смотреть на них? А жизнь наша какая? Взбеситься можно от нее.
Я махнул на все рукой.
В ту памятную ночь некоторые пьяные, очутившись на верхней палубе, вели себя тихо, другие бормотали несуразности. Один из трюмных машинистов, призванный на службу из запаса пожилой сутулый человек, столкнулся с вахтенным офицером. Мичман Воробейчик спросил:
– Набодался?
– Никак нет, ваше благородие. Был я на берегу и, окромя молока, ничего не пил. А молоко-то оказалось от бешеной коровы. Вот теперь меня и мутит донельзя. Качает в стороны и шабаш.
– Хотел я тебя арестовать на одни сутки, но за то, что ты врешь, наказание тебе удвою.
– Трюмный машинист притворно взмолился:
– Помилосердствуйте, ваше благородие! Я даже во сне видел: сам Саваоф взял вас в свои руки божий, посадил к себе на колени, прикрыл серебряной бородой и ласкает, как малютку. «До чего же, говорит, ты милостивый начальник! Ни одного матроса не обидел. И за это ты будешь у меня в раю до тех пор…»
Мичман вскипел:
– Молчать!
Машинист тоже повысил голос:
– А почему, ваше благородие, молчать? Я, можно сказать, за свою службу выхлебал целый баркас казенного супа. И не моги, значит, разговаривать? А вы сколько съели?
– Я с тобой завтра разделаюсь! – крикнул мичман Воробейчик и полез на передний мостик.
Вслед ему прозвучал пьяный голос:
– Двенадцать пар очков завел и задается! Эх, корабельная кокетка!
Утром машинист вместо карцера был поставлен на бак под винтовку.
Матрос-скотник доложил капитану 2-го ранга Сидорову, что с корабля исчезла офицерская свинья. Сейчас же были вызваны на верхнюю палубу оба младших боцмана – Павликов и Воеводин. Они стояли перед старшим офицером, вытянувшись и беззастенчиво пожирая его глазами, а тот допрашивал:
– Как вы думаете, куда она могла пропасть?
– Не могу знать, ваше высокоблагородие, – ответил Павликов, плохо соображая от выпитого ночью рома.
– Ну, а ты что, Воеводин, скажешь?
Воеводин, меньше страдая с похмелья, моментально что-то смекнул и ответил таким серьезным тоном, какой не вызывает никаких сомнений:
– Не иначе, как за борт прыгнула, ваше высокоблагородие.
– До сих пор она не прыгала, а теперь прыгнула? И что ей за бортом делать?
Воеводин и на это ответил:
– Должно быть, спросонья, ваше высокоблагородие. Иногда случается, что и матрос так сваливается в море. Вы сами знаете, как это бывает. А может быть, захотела удрать с корабля, пока ее не съели. Свинья – это самое хитрое животное.