Гроб гордился своим близким знакомством с Бетховеном. Он считал, что человеку его воспитания и вкуса подобает поддерживать такие связи. Спустя несколько дней он принял Джэсона и Дебору в своей конторе; нужно было заранее условиться с композитором об удобном для него времени для визита.
– Я обратился непосредственно к самому Бетховену, – объявил Гроб Джэсону и Деборе. – Он находится сейчас в Бадене, где поправляет свое здоровье, но в скором времени собирается вернуться в Вену, и согласился встретиться с вами, чтобы обсудить заказ на ораторию.
Итак, Бетховен вовсе не проживал возле гостиницы «Белый Бык», как утверждал Губер, подумал Джэсон. Неужели начальник полиции обманул его? Или, возможно, его самого неправильно информировали? Последнее казалось маловероятным.
– Благодарю вас, господин Гроб, – ответил Джэсон.
– Поскольку Бетховену известно мое положение в обществе, моя поддержка несомненно произвела на него впечатление, и он особо заинтересовался вашим предложением.
– Нуждается ли он в деньгах, господин Гроб?
– Судя по всему, да. Несколько месяцев назад из-за него чуть было не разразился скандал.
– Скандал из-за денег? – спросила Дебора.
– Не только из-за денег, госпожа Отис, а и по многим другим причинам, но разгорелся спор из-за суммы, которую он должен был получить.
Джэсон вспомнил денежные затруднения, которые всегда испытывал Моцарт, и немало удивился; он считал, что уж Бетховен-то не испытывает нужды.
– Деньги эти полагались за его сочинения? – спросил Джэсон.
– Да, за два его новых произведения, исполнения которых он добивался. Из-за этого в Вене разыгрался такой спор, словно речь шла о деле государственной важности.
– О каких произведениях шла речь?
– Одно – «Missa solemnis,[2] второе – Девятая симфония с хоровым финалом. Добиваясь их исполнения, он поднял такой шум, что вся Вена превратилась в настоящее поле битвы. – Гроб призвал Джэсона и Дебору к полному вниманию, словно собирался давать показания в суде. – Друзья Бетховена прослышали, что после многих лет бездеятельности он закончил новую мессу и симфонию. С этого все и началось. Многие не верили в его способность создать что-то новое, ибо к тому времени он совсем лишился слуха. Желая доказать, что Бетховен все еще полон творческих сил, его друзья решили устроить большой концерт.
Трудности возникли с самого начала. Для исполнения таких больших вещей нужно было снять помещение театра, а цензор воспротивился. Да и начальник полиции счел святотатством исполнение духовной музыки в стенах театра. Удивляться не приходилось, ибо за несколько лет до того глава полиции князь Седельницкий запретил в великий пост устраивать танцы в частных домах. Но все, разумеется, понимали, что власти с подозрением относятся к Бетховену, в особенности когда стало известно, что финал его новой симфонии, ода „К радости“ написана на слова Шиллера. Хотя бетховенская музыка и не была под запретом, она, однако, не всегда пользовалась одобрением коронованных особ.