– Многие вещи немыслимо себе представить. И все-таки они происходят. Здесь поблизости есть приличная кофейня, где мы сможем обсудить ваш предстоящий визит к Бетховену.
Когда они вышли из театра, доктор Лутц отстал от Гроба и Деборы и тихо сказал Джэсону:
– Антон Гроб считает мое мнение ни на чем не основанным, но я придерживаюсь его уже много лет. Мне всегда казалось, что причина равнодушия к Моцарту в последние годы его жизни заключалась не в нем самом. Виновно было время, в которое он жил. В 1789 году с падением Бастилии началась Французская революция, а к 1791 году, году его смерти и наибольшего забвения, Марию Антуанетту заточили в тюрьму и ей грозила казнь, что и произошло позже. Она была австрийской принцессой и сестрой императора. Естественно, что все заботы императорской семьи были о ней и о собственной безопасности. Революция во Франции превратилась в реальную угрозу, так что у дворянства, и тем более у императорской семьи, не было ни времени, ни возможности подумать о простом музыканте. Его судьба никого не беспокоила, все были заняты бедой, грозившей Марии Антуанетте. Вот почему Моцарт был забыт и умер в таком молодом возрасте. Как только о нем забыли, он впал в нищету и уже не в состоянии был прокормить себя; а его роковая болезнь явилась результатом этих несчастливых обстоятельств.
– Вы считаете, что Моцарт явился жертвой Французской революции?
– По существу, да.
– Но вы допускаете, что у него могло быть много недругов?
– Которые вредили ему. Да. Но что по-настоящему погубило его, так это Французская революция. Моцарт пал жертвой своего времени.
Джэсон чувствовал, что Лутц говорит с искренней убежденностью. И, по всей вероятности, рассуждал он, события того времени действительно не благоприятствовали Моцарту. Но за этим оставалось еще много нерешенных вопросов.
Кофейня находилась неподалеку от театра „Кертнертор“; широкая деревянная дверь, украшенная узорчатой решеткой, вела в просторный, светлый зал; лампы висели почти над каждым столом.
Гроб, как видно, завсегдатай кофейни, предложил им на выбор баварское пиво, благородное Сексардское вино, черный кофе, кофе с молоком, горячий пунш и бренди.
Официант с услужливостью провел их к любимому столу банкира, откуда хорошо обозревался весь зал.
– Сюда иногда заходит Шуберт, – сказал Гроб. – Вам нравится его музыка, господин Отис?
Гроб расположился между Джэсоном и Деборой, а доктор Лутц занял место рядом.
– Да, я нахожу музыку Шуберта приятной, – отозвался Джэсон. – Мы признательны вам за концерт. Многое явилось для меня открытием.