– Когда Моцарт делал мне предложение, я была очень красива. – Алоизия порылась в сумочке и извлекла оттуда миниатюру. – Мой муж Иосиф Ланге нарисовал меня после свадьбы. Тут мне двадцать лет.
Бережно хранимая миниатюра красноречиво свидетельствовала о красоте Алоизии и объясняла причину пылкого чувства Вольфганга. Да, подумал Джэсон, Алоизия при всей резкости черт была хороша.
А Деборе показалось, что даже в те времена эта высокая, сероглазая, темноволосая прелестница не лишена была той суровости, которая в старости стала особенно заметной.
– Мой муж Иосиф Ланге воображал себя актером, но на самом деле он скорее был неплохим художником. Он написал самый лучший портрет Моцарта.
– Вам не нравилась игра вашего мужа? – спросил Джэсон.
– Он двигался по сцене, словно медведь, а я была легче перышка.
– А вы уверены, что Моцарт любил вас сильнее Констанцы?
– Разумеется! Он сделал моей сестре предложение только после того, как я ему отказала.
– И теперь вы об этом сожалеете?
– Я поддалась плохим советам. Моя мать и отец Моцарта противились нашему браку. Тут они нашли общий язык.
– Если Моцарт столь сильно вас любил, то отчего же вы наперекор всему не дали ему согласия?
– Ошибка молодости. Мне было шестнадцать. Разве в таком возрасте имеешь собственное мнение?
– Зачем же вы пришли к нам сегодня?
– Чтобы рассказать правду. Вы ведь пишете о Моцарте книгу.
– Я не пишу книгу и уже говорил об этом вашей сестре.
– Тогда почему она боится вас? Книгу Ниссена, лестную для Констанцы, станут читать все, ведь он ее муж.
– Констанца утверждает, что была предана Моцарту, – сказала Дебора.
Алоизия насмешливо улыбнулась.
– Рассказывая о его смерти, она даже разрыдалась.
– Ей не вредно и поплакать. Она не присутствовала при его смерти.
– Но у нас создалось впечатление, что она… – начал Джэсон.
– Что она была у его смертного одра. Нет, ее там не о.
– Это настолько неправдоподобно, что даже не верится, е же она была в то время, госпожа Ланге?
– Лежала почти без чувств в другой комнате и умирала жалости к самой себе.
– Она была больна?
– Она проболела всю свою жизнь с Моцартом, притворялась, чтобы заставить его служить себе, а после его смерти все ее болезни как рукой сняло. В чем другом, в хитрости ей не откажешь.
– А вы были с ним рядом, госпожа Ланге? – спросила Дебора.
– Как можно? Я была замужем за другим человеком, это вызвало бы толки.
– Может быть, Констанца болела от частых беременностей?
– Что ж, ей нужно было как-то его ублажать. А что касается музыки, то тут она его определенно не удовлетворяла. А я удовлетворяла. И, уверяю вас, он остался бы доволен мною и в других отношениях.