– Почту за честь, – отозвался Тотхилл.
– Я также приглашу Браэма, который много лет состоял в любовной связи со Сторейс. Должно быть, он слышал о Моцарте немало интересного, ведь Энн хорошо знала Моцарта, – сказал Эттвуд.
– Не затруднит ли вас, господин Эттвуд, принять столько гостей? – спросил Тотхилл. На что Эттвуд с гордостью ответил:
– В моей столовой могут свободно разместиться двенадцать человек.
Заметив, что Джэсон колеблется, О'Келли прибавил:
– В Лондоне многие были бы счастливы удостоиться такой чести, господин Отис.
В продолжение всей оперы Джэсон следил за Эттвудом, но выражение лица композитора оставалось бесстрастным и холодным. Очарование и красота музыки доходили до сознания Джэсона словно длинный монолог из могилы. Ему припомнились слова да Понте, как сильно «Свадьба Фигаро» оскорбила знать. Моцарт был мертв, но Джэсону хотелось крикнуть, что Моцарт жив, он чувствовал, как его кровь пульсирует в этих ариях.
Если бог существует, думал Джэсон, то он живет в таком творении, как «Фигаро». Музыка казалась настолько живой и осязаемой, что создатель ее не мог лежать в могиле. Моцарт жив, иное просто казалось немыслимым.
10. Английские друзья Моцарта
Как Джэсон и ожидал, дом Эттвуда на Курзон-стрит оказался весьма элегантным.
– Дом мог бы быть и поскромнее, – сказал он Деборе, когда они вышли из экипажа и направились к парадным дверям. – Он красивый и в хорошем вкусе, но так и возвещает всем и каждому о богатстве и положении его хозяина.
– Это говорит о том, что он человек утонченный и следует моде, как я и полагала, – ответила она.
Лакей с поклоном провел Джэсона и Дебору в гостиную, где их ожидал хозяин. Остальные гости, сообщил Эттвуд, собрались в музыкальной комнате. Словно к торжественному приему, хозяин надел длинный синий сюртук, безукоризненные красные панталоны, сочетавшиеся с красными отворотами сюртука, белейший галстук, а грудь украсил двумя королевскими орденами.
Заметив, что Дебора любуется его мебелью, Эттвуд сказал:
– Это настоящий Шератон. Я купил ее у самого мастера, когда он был жив.
С потолка свешивалась газовая люстра, совсем такая, как в Королевском театре, и Эттвуд прибавил:
– Недавнее изобретение. В Лондоне можно перечесть по пальцам дома с газовым освещением.
На каминной полке стояли бюсты Генделя и Веллингтона, а над ними висела гравюра с изображением собора Святого Павла.
– Кое-кто полагает, что это оригинал самого Христофора Врена. Но мне пока не удалось это доказать, – вздохнул он. – Иначе бы он стоил целое состояние.
Подхватив Джэсона и Дебору под руки, Эттвуд повел их в музыкальную комнату, где Тотхилл, О'Келли и Джон Браэм обсуждали выгоды помещения капиталов в индийскую торговлю. При виде дамы певец поклонился и сказал: