– Зачем? – Таш изумленно воззрилась на меня. – Здесь интересно.
– Как скажешь.
Я протолкался, ведя ее за руку, к стойке, облокотившись на которую мы стали смотреть, как хозяйка разливает по стоящим на подносе глиняным чашечкам пряно пахнущий скруш.
Крепкая рука, протянувшаяся за подносом, вдруг замерла и, сняв с подноса две чашечки, поставила их перед нами.
– Наша цели – сильный и процветающий Керст! – провозгласил за моей спиной уверенный в себе баритон.
Я обернулся. Плотный мужчина в ярко-красной разлетайке выжидательно смотрел на нас, слегка покачиваясь. На наголовной повязке у него был вышит сакральный знак "пиндус", означающий преданность. Я медленно взял чашку и выпил скруш, чувствуя себя примерно так же, как чувствует себя неизлечимо больной на чужой свадьбе.
– Тебе не нравится этот призыв? – спросил мужчина, и в голосе его я услышал угрозу.
– Мне нравится этот призыв, – ответил я сдержанно.
– Тогда почему ты не радуешься вместе с нами?
– Послушай, – сказал я, – у каждого человека могут быть свои проблемы. Я ведь не должен тебе их докладывать?
– Когда речь идет о процветании страны, – убежденно заявил мужчина, – личные проблемы от ходят на второй план.
– Служа отечеству, все должны быть счастливы, – иронично сказал я и тут же пожалел об этом.
Если бы ему вздумалось затеять со мной драку, я не смог бы ответить, а позориться в присутствии Таш мне не хотелось. С другой стороны, меня всегда безумно раздражала уверенность человека в том, что он владеет истиной.
– Вот, – одобрительно заявил мужчина, и я понял, что он не заметил иронии. – Теперь ты наконец говоришь, как надо. Мы все должны работать на благо нашей родины. И каждый должен быть готов, когда потребуется, подчинить свои интересы служению обществу.
Возможно, это было моей ошибкой, но я не выдержал…
– Мне что-то не нравится слово "должен", – заметил я. – Обычно я аккуратно плачу свои долги и хочу сообщить тебе, что сегодня я никому ничего не должен.
Мне показалось, что я перехватил изумленный взгляд Таш, но поручиться за это не мог. Внимание мое было приковано к руке мужчины, непроизвольно дернувшейся к бедру, где обычно носили пистолет.
Однако он быстро справился с собой.
– Жаль, что сейчас у нас праздник, – медленно сказал он. – Ты пачкаешь землю.
Это был вызов, причем такой, на который следовало отвечать ударом. И я отлично понимал, что удар этот катастрофическим образом перечеркнет сегодняшний вечер с Таш, а может быть, и вообще всю мою жизнь. Внутри у меня все дрожало, и сердце колотилось так, словно пыталось проломиться сквозь грудную клетку. Артиллерист спокойно стоял на расстоянии вытянутой руки, расставив пошире ноги в крепких башмаках и насмешливо глядя мне в глаза. С каждой секундой положение становилось все отчаяннее, я безвозвратно терял лицо, и самое страшное, что это происходило в присутствии Таш.